Замок на Вороньей горе - Андрей Васильев Страница 42

— Вы откуда такие взялись? — Голос у старосты был зычный, никак не соотносящийся с его внешностью. — А?

— Мы студиозусы, — мягко сообщила Аманда хозяину дома, видимо, рассудив, что наличие среди нас женщины может смягчить его сердце. — Ученики Ворона… То есть Герхарда Шварца. Знаете, у Кранненхерста есть гора, на ней стоит замок…

— Так вы подручные колдуна с Мертвячьей горы? — перебил ее староста. — Ясно. А какая нужда вас к нам занесла? Где та гора — и где Фюслер?

— Почему Мертвячьей? — не удержался я. — Она же Воронья?

— Это она последние лет сто пятьдесят Воронья, — пояснил старичок. — А до того Мертвячьей звалась. Там в свое время много крови пролилось. Когда, стало быть, Век смуты к концу подходил, у нас тут неспокойно было очень — благородные за власть дрались, чтобы к рукам побольше земли прибрать, да и неблагородные от них не отставали, шайки разбойничьи собирали, такие, что поболе иного войска были. Особенно один душегуб большую силу взял, звали его Вилли Весельчак. Этот всех грабил, но особенно любил благородную кровь пускать.

Мы переглянулись — деду, похоже, было просто скучно, вот он нас и пустил. Как собеседников.

— А как успокоилось все, — обстоятельно вещал староста, — как землицу, стало быть, поделили, так герцоги объединились и начали разбойничков-то к ногтю прижимать. Всех переловили и перевешали, кроме этого самого Весельчака. Хитер он был, да и людишки близ него собрались знающие, опытные. Но люди людьми, а золото есть золото. Кого-то из его ближников подкупили, тот своего вожака и выдал герцогам. К чему я вам это рассказал? Вот на том самом месте, где сейчас замок стоит, этого Вилли Весельчака и казнили, голову ему там с плеч снесли. И ему самому и людям его, а было их сотни три, не меньше, кровь со склонов ручьями текла. Да и зарыли их там же, прямо на вершине. Потому гора эта никакая не Воронья, а Мертвячья, и туда потом лет сто никто доброй волей не ходил, поскольку ничего хорошего с человеком там случиться не могло. А когда колдун, тот, что наставник ваш, пришел и замок там построил, то гору по его имени и назвали, чтобы даже память о случившемся уничтожить. Говорят, что прапрадед нашего нынешнего герцога всем богам дары поднес, когда колдун там строиться начал, и даже денег с него за землю не взял. Место-то паршивое было, а как замок там возвели, так все и кончилось.

— Вот тебе и раз, — присвистнул Анри. — А мы и не знали.

— Так давно это было, мало кто помнит, — пожал плечами старик. — Мне про это мой дед рассказывал, а ему — его дед. Я своим внукам эту историю тоже рассказал, но они, по-моему, ее за сказку приняли, вроде как и не было такого на самом деле. Ладно, то мои дела. Вам-то что надо?

— Нам бы провианту, отец, — не стал мудрить я. — Народу у нас там много, есть все хотят, вот мастер и отправил меня и моих друзей по деревням окрестным на предмет изыскания еды. Но мы не за так ее получить хотим, мы отработаем.

— А денег вовсе нету? — с надеждой посмотрел на меня староста. — Чем отрабатывать, так, может, лучше купите? Лучше за золото, но можно и за серебро, я не привередливый.

— Понятное дело, что лучше, — с досадой сказала Аманда. — Наставник покупать запретил, уж не знаю почему.

— Ишь ты, — засмеялся старик. — А может, так и надо, может, правильно он делает. Заработанная еда — она повкуснее купленной будет.

— Как вас зовут, почтеннейший? — поинтересовался я. — А то не по-людски выходит — разговариваем, а имен друг друга не знаем. Я вот — Эраст.

Титулы, представляя себя и своих друзей, я решил опустить. Что в них тут проку? Да и кто его знает, как этот дедок к благородным относится.

— А я — Готтлиб, — не стал чиниться старик. — Так меня и называйте.

— Так что, мастер Готтлиб, есть какая работа? — повел могучими плечами Жакоб. — Может, починить чего надо?

На Анри и Аманду было больно смотреть. Сама мысль о том, что надо будет махать топором или что-то таскать, наводила на них страх и трепет.

— Коли вы у колдуна учились, так, может, вы и сами немного колдуны? — Староста посмотрел на нас с таким видом, что мне стало ясно — что-то он задумал.

— Немножко. — Аманда стянула рукавичку и на пальцах показала, как мало в нас пока от магов. — Так, общие знания.

Надо заметить, что она преувеличила наши достоинства. Я бы сделал зазор между ее большим и указательным пальцем еще меньше.

— Н-да? — оценивающе посмотрел он на нас. — Но хоть что-то вы умеете?

— Что надо-то, хозяин? — снова спросил напрямки я. — Вылечить кого? Или что другое?

— Другое, — посерьезнел староста. — Неприятность у нас случилась в деревне. Клаус помер две недели назад. Вроде и не сильно старый мужик был, а помер.

— Упокой боги его душу, — в унисон сказали Жакоб и Ромул.

— Не упокоили, — мрачно сообщил староста и достал из кармана коротенькую трубку. — Он и при жизни благочинием не отличался, и после смерти угомониться не пожелал. Как полночь минет, так он таскается по деревне, в окна стучит, подглядывает в них, в двери ломится. До первых петухов. Две ночи назад сам его видел — он около моих ворот топтался, потом калитку пытался с петель снести. Я на поленницу забрался и сверху глянул — точно, он. Сам стал какой-то скрюченный, рожа синяя, зубы, что у твоей пилы, и сопит очень страшно.

«А он молодец, этот староста, смелый мужик», — подумал я, глядя на поленницу. Я бы на нее не полез. Не дай боги, развалится, костей не соберешь.

— Я наутро на погост сходил, — продолжал тем временем староста свой рассказ. — А могилка-то разрыта, и гроб сломан, причем так, будто его изнутри раскурочили. Стало быть, откопался Клаус, как есть откопался.

— Этот ваш Клаус — он при жизни волшбой не промышлял? — спросила у старосты Аманда, сняв вопрос у меня с языка. — Просто странно, что он из посмертия вернулся. И потом такая трансформация… Зубы, сам скрючился. С чего бы?

— У нас в деревне только приличные люди живут, — с достоинством ответил староста. — Степенные и зажиточные. Колдунов у нас не было и нет. Вот только…

— Только — что? — насторожилась Аманда.

— Про жену Клауса, старую Медлис, всякое поговаривали… — Староста покачал головой. — Но бабьи разговоры — это такая штука, к которой серьезно относиться не стоит.

— А она уже умерла? — немедленно поинтересовалась Аманда.

— Года четыре как, — кивнул Готтлиб. — Плохо помирала, долго. Жила долго и помирала долго. Так орала, что даже на мельнице это слышно было, а она от деревни — верстах в трех. Перепугала всех так, что люди их дом седьмой дорогой обходили. Да и до сих пор обходят. Так что, когда она наконец отошла, мы все тут, грешно сказать, обрадовались.

— Я про такое слышала, точнее — читала. — Аманда посмотрела на меня. — Ведьмой была эта старая Медлис, а умереть не могла, потому что силу свою никому не отдала. Пока сила из тела не уйдет, душа не освободится.