Если свекровь - ведьма - Лилия Касмасова Страница 42

Инспектор зашел внутрь и уселся. Я зашла, постаравшись наступить рыжему на ноги (кеды ведь очень мягкая вещь, даже если маскируются под туфли). Но этот проныра быстро поджал свои длинные ноги, сплясав какую-то полечку.

В бочку вступила Орхидея, закрыла дверцу, которая закрылась с таким же звуком, с каким захлопывается дверца автомобиля, выставила метлу наружу, как весло, и сказала:

— Вверх.

Я взялась руками за край. Ступа оторвалась от земли и, слегка покачиваясь, поднялась над макушками деревьев. Ой, как качает! Мы будто в лодке. Да еще в небольшой шторм, пожалуй. (Хотя я никогда не каталась в лодке в шторм. Да и вообще не каталась. Но, думаю, ощущения должны быть примерно те же.)

— Мы хотим пойти по следу предыдущей ступы, — сказал инспектор Орхидее.

— Да-да, — отозвалась она, — я помню. — Она легонько похлопала метлой по боку недвижно зависшей в воздухе ступы и сказала: — В стаю! В стаю!

Чего? В какую еще стаю?

Недоумение, похоже, отобразилось на моем лице, потому что инспектор сказал мне тихонько:

— В дикие древние времена ступы любили собираться стаями и летать куда им вздумается, попастись на воле, так сказать.

«Попастись на воле»! Они что, коровы, что ли, эти ступы?

Нет, ступа не была коровой, она была больше похожа на собаку: сначала стала вертеться то в одну сторону, то в другую, так что я будто очутилась на каком-то диком аттракционе, и у меня моментально голова закружилась.

— След берет, — радостно обернулась к нам Орхидея.

— Отлично, — сказал инспектор и обратился ко мне: — Может, присядете?

— Да, — сказала я. — Если вы встанете.

— Вот еще, — сказал он.

И я вдруг догадалась — по тому, как он избегал выглядывать наружу:

— Высоты боитесь?

Он хмуро посмотрел на меня и ничего не ответил. А в следующий миг бочка рванула вперед так, что я упала на инспектора. Он обхватил меня за талию, пробормотав:

— Держитесь.

А Орхидея, как заправский морской волк, над которым не властна качка, крепче перехватила руками метлу и будто вросла в дно бочки.

Ехать в ступе сидя гораздо удобнее, скажу я вам, даже если сидишь на коленях непонятно у кого.

Вдруг раздалось громкое пиканье. Раз, два… трижды.

— А! Работают, — сказал инспектор. Поднял левое запястье — часы мигали красным светом. Бондин обхватил меня с другой стороны правой рукой и нажал кнопку на часах. Те погасли. — Мы пролетели над границей поместья, — пояснил он мне.

Как приятно сбежать из-под ареста. Даже если это и не побег вовсе, а разрешенная инспектором вылазка. Потом я вдруг подумала… И спросила, перекрикивая шум ветра:

— А если люди увидят нас?

— В смысле, что вы меня обнимаете? — лукаво спросил он.

Я и правда держалась за его плечи. Ну не улетать же из этого ведра!

— Что по небу летит бочка! — возмущенно крикнула я.

— А, нет, они видят, что по небу летит дельтаплан, правда, с тремя планеристами, — он улыбнулся. — В наш век довольно просто замаскироваться. В технику верят, в чудеса нет.

Я почувствовала, что мы снижаемся, потом — что резко падаем, но затем мы довольно мягко приземлились. Я отлепила лицо от пиджака инспектора и открыла зажмуренные от страха глаза. Рыжий улыбнулся:

— Приехали.

Я и сама увидела, что приехали: мы остановились на берегу реки, и метрах в десяти от нас невысоко над землей выделывала кульбиты похожая на нашу бочка. Судя по всему, ей было очень весело: она шныряла в полуметре над травой, переворачивалась, вдруг резко взмывала на метр-другой вверх, потом снова летела к земле.

Я вскочила с колен инспектора.

— А вот и ступа Маргариты Петровны, — сказала Орхидея и похлопала метлой по боку нашей бочки: — Стоянка. — Потом поверглась к инспектору: — А теперь что?

— Это ведь недалеко от «Золотых тополей», — сказал инспектор, поднимаясь и оглядываясь.

— Ага, — сказала Орхидея. — А на том берегу, чуть подальше, выше по течению, наша с мамой ферма. Да и это место я знаю, мы сюда на Ивана Купала приходим, водяные нам гадают.

— Кто? — не поверила я своим ушам.

— Да живут тут два прозрачных увальня, — сказала Орхидея, — в реке. Ты им венки кидаешь. Если утащат, то не будет у тебя в этом году жениха, — голос ее погрустнел. — Мои всегда утаскивают.

Мой бы тоже в этом году утащили, наверное.

— И зачем они сюда приехали? — тихо недоумевал инспектор, выходя из бочки.

Я и Орхидея вышли тоже.

— Там, у берега, причал, — сказала Орхидея. — Лодки.

— Лодки? — переспросила я. — Но зачем? Они ведь могли и дальше лететь в ступе.

— Ступы не любят летать над большой водой, — объяснила Орхидея. — Боятся.

Ступы. Боятся. Почему бы и нет? Если они берут след, сбиваются в стаи и иногда пасутся на воле, то почему бы им не иметь страхов?

Мы пошли за Орхидеей по тропинке. Я разглядела, чем занимается Маргаритина бочка: она ловила собою белых бабочек-капустниц.

Потом мы спустились к старому серому причалу. Около него колыхались на воде сбившиеся в кучу лодки.

— Куда они могли поплыть? — спросил сам себя инспектор, присаживаясь на корточки и глядя на лодки.

— Как куда? — удивилась Орхидея. — Конечно, к Бабе-Яге.

Чего? Они бы еще сказали, что Кощей Бессмертный существует!

— Точно! — воскликнул Бондин, ударяя себя по лбу. — И как я сразу не догадался! — Он вынул из кармана бумажку, которую дала ему мать Мелиссы. — Она идет первым пунктом!

— Кто-кто? — спросила я.

— Баба-Яга, — сказал инспектор, засовывая бумагу обратно в карман, так что я не успела в нее заглянуть и прочесть, что там на самом деле написано.

А может, они сговорились и издеваются надо мной? Я даже в раннем детстве в Бабу-Ягу не верила.

— Но зачем им местная устроительница, — продолжал рассуждать, будто сам с собой, инспектор, — если они едут на остров?

— Ну что вы, инспектор! — воскликнула Орхидея. — Она же лучшая! Самая крутая! Я к ней все время захожу.

— Зачем? — удивился инспектор.

— Ну, — смутилась Орхидея, — планирую…

— Даже вопреки предсказаниям водяных? — улыбнулся он.

— Да ну их, вредные твари, — махнула полной ручкой Орхидея. — И потом, я оптимистка.

— Это правильно, — покивал инспектор, поднимаясь. — Тем более у вас в наличии есть, я думаю, большой запас некоего средства.

Что за ахинею они несут? Я ни черта не понимаю. Крикнуть им: «Вы вообще о чем, люди?»