Тридевятое царство. Война за трон - Денис Новожилов Страница 42

Афанасий ходил по своей ладье взад и вперед. Что делать – было непонятно. Садко уже третий раз приходил, да Афанасий все больным сказывался. Не шли у него из головы слова Фета. Ну не Садко же, право слово, Глеба зарезал – глупости это. Садко купец успешный, удачливый. Глеб тоже купцом был. Даже если и не поделили что – торговые люди не режут друг друга, в худшем случае княгине пожалуются, а обычно так промеж собой решали все. А вот только идти куда-то с Садко Афанасию окончательно расхотелось. Команда его, получив щедрое жалованье за этот рейс, довольно кутила в городе – Афанасий специально отправил практически всех на берег, чтобы не видели, как их капитан в сомнениях себя изводит.

– Слыхали, Афанасий Никифорович? Фет-то купца Глеба порешил! – поделился новостями рулевой Ерема, который сегодня вахту нес.

– Откуда знаешь? – спросил сразу Афанасий.

– Так то стража объявила, – охотно поведал Ерема. – Как есть, хотел ладью захватить.

– Фет с Глебом лет тридцать под одним парусом ходили, в одном шатре спали, – раздраженно ответил Афанасий. В виновность Фета он не верил.

– Люди порой презлым платят за предоброе… – Рулевой сокрушенно покачал головой.

Афанасий задумался: может, и правда случилось что промеж команды Глеба. Может, то и не Фет вовсе был – мало ли кто мог злобу затаить на купца, а Садко и вовсе ни при чем.

Для такого, как Садко, все имущество Глеба – просто мелочишка, недостойная внимания. Нет, наверное, надо иди к Садко, самому посмотреть, что да как. «Не вечно же больным сказываться. Завтра же и пойду», – решил Афанасий и заснул спокойно, в первый раз за последние два дня.

Утром купец проснулся от криков в порту. Что именно кричали – было не разобрать.

– Что там такое? – Афанасий высунулся из шатра и, на ходу одеваясь, попытался прислушаться к голосам.

– Точно сам не разберу… – неуверенно ответил вахтенный. – А, кажись, орут «Кощей!»

– Какой Кощей, что ты несешь? – Афанасий растерял последние остатки сна. – Кощей на юге, в Тривосьмом царстве.

Купец перемахнул через борт и направился к выходу с причала.

– Здравствуй, Афанасий, – весело встретил его Садко. – Смотрю, ты поправился, рад видеть тебя в добром здравии.

– Что происходит-то? – Афанасий пропустил приветствия и решил сразу перейти к делу.

– Как что? – удивился Садко. – Ты разве не слышишь – Кощей пришел под стены Новгорода, и Змей Горыныч с ним.

– Он же возле Рязани был… – Удивлению Афанасия не было предела.

– Поднимись на стену да сам посмотри. Горыныч, он здоровенный, не ошибешься.

– Надо уходить на ладьях. – Афанасий озабоченно посмотрел на выход из порта, там качались на волнах корабли Садко, сам выход перекрывала его «Морская царевна».

– Ты уж прости меня, Афанасий, но сегодня город покинуть без моего согласия не получится. – Садко грустно взглянул на купца. – Жаль, не успели мы поговорить, ну да теперь уж не мешай.

– Чему не мешать, ты с Кощеем заодно, что ли? – Афанасий подозрительно посмотрел на Садко, но тот его подозрений не подтвердил.

– Конечно нет, – Садко был, похоже, искренне возмущен подобными подозрениями, – для меня самого появление Кощея – полная неожиданность. Только дело мы уже начали и останавливаться нам теперь никак нельзя. Пойдем, по пути к терему княжескому что успею – расскажу.

Купцы быстро шагали по направлению к княжескому терему. Афанасий заметил, что улицы заполнены отнюдь не только праздными людьми, высунувшимися из дому, чтобы узнать новости. Там и тут попадались сбившиеся в кучки небольшие отряды из купцов, их команд да дружин. Афанасий знал многих – такие же купцы, как и он сам, но сейчас они не гуляли в кабаках да тавернах, не торговались за товар. Все они были при оружии, стояли и чего-то ждали. Старшие деловито кивали Садко, тот кивал в ответ. Что-то явно происходило, но что – понять было пока невозможно. Наконец они с Садко миновали этих людей, и Садко начал разговор.

– Жаль, не поговорили раньше, – снова сокрушался он, – было бы время объяснить все обстоятельно, не спеша, а теперь уж не обессудь.

Афанасий слушал, храня молчание, пытаясь понять, что происходит.

– Княгиня наша, Василиса Прекрасная, подлость большую задумала, – начал Садко. – Нам доподлинно стало известно, что она собралась отречься от княжества в пользу брата своего, Владимира.

Афанасий сразу понял, что это означало: братство купцов да ремесленников Великого Новгорода издавна славилось своим вольным нравом, доходы от торговли с варягами и греками оседали в кошельках купцов. Василиса деньгами да доходами не сильно интересовалась – свою небольшую мзду снимала, и купцов это устраивало. Договориться с ней было просто, она купеческим замыслам никогда не мешала. Владимир же – совсем другое дело, против него не забалуешь: сдерет с купца три шкуры, да еще и спасибо потребует сказать, что живым оставил. И ведь скажешь, никуда не денешься. Аппетиты у Владимира были отнюдь не Василисины: огромное войско содержать да рубежи державы расширять – тут уж, брат-купец, давай отворяй кошель.

– Сам понимаешь, что это значит: Владимир – это не Василиса. – Садко внимательно посмотрел на Афанасия, выжидая его ответ.

– Да, Владимир – не Василиса… – вынужден был согласиться Афанасий.

– Вот мы и решили княгиню прогнать, пока поздно не стало. – Садко заметно приободрился после слов Афанасия. – Почитай, весь купеческий Новгород с нами, всех верных людей стянули, я и на тебя рассчитываю, с твоей командой.

Афанасий крепко задумался. Все, что говорил Садко, было правдой, и ему, как купцу, конечно, не хотелось идти под власть Владимира. Но ведь это измена, за такое и головы лишиться можно…

– Решайся, – Садко посмотрел на Афанасия, – весь город с нами, стража куплена, только личная охрана у Василисы осталась, да там всего тридцать человек, а у меня многие тысячи за спиной.

– А Кощей?

– Кощей – как снег на голову, – признал Садко сокрушенно. – Мы уже выступили, как он объявился, но теперь уже все равно назад ходу нет.

– А кто князем вместо Василисы, не ты ли, случаем?

– Плохо ты обо мне думаешь, Афанасий, – расстроился Садко. – Я в князья не рвусь, мне за сообщество наше купеческое обидно. А порешили мы, что князя у нас вовсе не будет, будем вече собирать, где каждый, кто дело ведет, будет свой голос иметь, и не будет среди нас первых да особенных, все равны будем. Как большинство решит, так тому и быть.