Девять унций смерти - Сергей Раткевич Страница 42

Владыка ахнула от изумления и ошарашенно уставилась на сказавшего это мальчишку.

Как он мог?

Как он посмел?

Как ему в голову пришло?

КАК ОН УГАДАЛ?

— Вообще-то это не твое дело! — сердито выпалила Гуннхильд.

— Эй, не превращайся в Цвая! Тебе не идет! — ухмыльнулся мальчишка.

— Сам не превращайся в Цвая! — Гуннхильд поймала себя на том, что ее голос больше всего напоминает голос маленькой девочки, несправедливо оставленной без сладкого.

— Нужно говорить: старейшина Цвайберг, — лукаво напомнил Эрнст Хумперфенкель.

— Ну знаешь что! — владыка с треском развернула материю, в которую был завернут мастерский обруч. — Стараюсь тут, мастера из него делаю!

— Прости, Уинни, я немного того… то есть немного не того… не хотел я тебя обидеть… правда, не хотел, — мальчишка потупился. — Просто вы смешные оба.

— Я и Цвай? — взвыла владыка.

— Старейшина Цвайберг, — безжалостно напомнил мальчишка.

— Я и старейшина Цвайберг? — покорно повторила владыка.

— Нет. Ты и господин комендант.

— О-о-о… — простонала несчастная владыка.

— А мне кажется, что вы великолепно подходите друг другу, — простодушно добавил гномик.

— А мне кажется, что мы и без твоих советов обойдемся! — огрызнулась Гуннхильд. — Вот тебе!

Она с маху надела обруч ему на голову.

— Уй! — взвыл гномик. — Ничего себе мастерское посвящение! Вообще-то его должен был давать тот, кто принял решение! А так — это произвол! Насилие! Тирания! Диктатура!

— Какие ты умные слова знаешь, — покачала головой Гуннхильд.

— Да! Знаю! И вообще — нехорошо обижать маленьких! Вот.

— Тебя, пожалуй, обидишь, — усмехнулась владыка.

— Все равно — незаконно!

— Поскольку именно я приняла решение — все законно! — Гуннхильд не удержалась и показала мальчишке язык. — Никакой тирании.

— Так это — твое посвящение? — гномик сдвинул обруч и потер начинающую образовываться шишку.

— Мое.

— Ох и тяжелая у тебя рука, Уинни…

— Нечего язык распускать, мастер Третьего Ранга, Творец Вещей, Эрнст Хумперфенкель. Ты лучше руками работай. Вернее будет.

— Да ладно, я же шутил. Уинни, ты что — шуток не понимаешь?

— Стараюсь понимать, — вздохнула владыка. — Окружающие меня существа то и дело шутят.

— А зеркало у тебя есть? — спросил мальчишка-гном.

— Зачем тебе?

— Да на себя посмотреть. Я себя мастером еще не видел.

— Смотри, — Гуннхильд протянула ему зеркало.

— Ух ты, какой я здоровский! — ухмыльнулся мальчишка. — А это зачем? — Он тронул свисавший с обруча набородник.

— А куда тебе его? — усмехнулась Гуннхильд. — Пусть болтается, пока борода не выросла!

— И то, — ответно ухмыльнулся гномик. — А что — мне нравится!

* * *

— Бабушка, а почему у нас теперь владыка — женщина? Разве так — правильно?

— Так уже было, внучек.

— Было? Но в Хрониках об этом ничего не сказано!

— Это смотря в каких. Наши старейшины не слишком любят вспоминать, что было время, когда их «великих предков», героев и воинов, таскала за бороды всего лишь женщина. И даже не гномка.

— Не гномка?

— Вот-вот… именно, что не гномка.

— Но… кем же она была? Человеком?

— Она была эльфка, малыш. Самая настоящая эльфка.

— Но разве эльфы когда-нибудь жили с гномами?

— Некоторые жили. Так же, как некоторые гномы уходили жить к эльфам.

— Но ведь эльфы и гномы всегда враждовали…

— Не всегда, малыш. Тогдашний наш владыка полюбил эльфку и женился на ней. Великие цверги были оскорблены. Трое мастеров меча, гномы тогда еще носили мечи, бросили вызов своему владыке. Тогда еще можно было бросить вызов владыке, и он принимал его сам, лично. Так вот, трое бросили ему вызов, и он вышел. Один, против троих, с молотом в руке. Он победил всех и доказал свое право поступать как ему будет угодно…

Старая гномка замолчала, вздохнула чему-то…

— И что дальше, бабушка?

— Дальше? — она лукаво улыбнулась. — Дальше они жили долго и счастливо, как и положено в хорошей сказке, а их жизнь и впрямь была похожа на сказку, по крайней мере так повествуют те хроники, которых теперь днем с огнем не сыщешь. Хорошо жилось и прочим гномам, впрочем, цверги считали, что дела идут хуже некуда, мудрые правители обходились вовсе без войн, так что мечи и секиры цвергов ржавели без употребления. Поэтому когда владыка умер, они решили воспользоваться случаем и взять власть в свои руки. Но не тут-то было! Вдовая правительница быстро показала им, кто истинный хозяин подземных чертогов! В разыгравшейся нешуточной схватке многие из тогдашних старейшин недосчитались бород, а кое-кто потерял и голову. Эльфа правила еще долго и мудро, пока наконец не пришло ее время возвращаться к своему народу. Вот тогда-то и пришел срок всяких воителей. А нынешние старейшины старательно прячут эту Хронику на дно самых глубоких сундуков, запирают на самые крепкие засовы…

— Бабушка…

— Да, внучек?

— Зачем… зачем ты мне это рассказала?

— Затем, что все меняется вновь. Затем, что старые правила перестают быть правилами. Затем, что только ты сам можешь решить, что же сейчас правильно.

— Я?!

— Ты, малыш. Ты и другие такие же, как ты. Вам жить завтра, вам и решать. Мы свой выбор уже сделали. Хорошо ли, плохо ли, но сделали. Теперь ваша очередь.

— Бабушка, но ведь есть же какие-то истинные, ну… самые настоящие… навсегдашние правила?!

— Есть, — грустно улыбнулась старая гномка. — Вот только их никто не сумел записать.

— Не сумел записать? Но почему? И где они находятся?

— Говорят, они вырезаны волшебными рунами в глубине каждого искреннего сердца и каждый раз читаются по-разному.

— То есть то, что верно на этот раз, может оказаться неверным в другой?

— Ты правильно понял.

— Значит, поэтому их и нельзя записать, — решил гномик. — Записанная правда тут же станет ложью, ведь записанное остается неизменным, а волшебные руны — нет.

— Какой ты молодец, малыш.

— Это притча? — чуть нахмурившись, буркнул он.

— Это истина.

— Чтобы я подумал? — не сдавался гномик.

— Чтоб ты знал, — усмехнулась старуха.