Берсеркер Скверны - Руслан Мельников Страница 42

– В мой трушина нушен нофый персеркр, – объяснил хэрсир. – Персеркр – это есть сильная трушина. Сильная трушина – это есть мноко топыча. Понимаешь, Солото?

Да, конечно, теперь Виктор все понимал. Их отчаянное и безрассудное поведение в темнице настолько впечатлило Аскела, что он решил использовать воинственных пленников в качестве бойцов. Небось, уже строит планы, как на далеких западных берегах будет пускать их в битву в первых рядах, а потом грузить на драккар «топычу», захваченную с помощью русских берсеркеров.

– Клупо делать опычный слука-рап из хороший фоин. Хороший фоин толшен хорошо фоефать, – говорил викинг. – Если фы поплыфете со мной, чтопы хорошо фоефать, то станете сфопотный и покатый. Фсе фы. Ну? Что путешь кофорить, рус-персеркр? Какоф путет тфой слоф на мой слоф?

– Нам нужно посоветоваться, – ответил Виктор.

– Софетуйся, фремя мноко, – пожал плечами Акел и отошел на нос судна.

* * *

– Да что он себе вообразил, этот хер сирный, мать его! – первым, конечно же, заговорил Костоправ. – Он что, всерьез решил, будто мы станем за него сражаться?!

– После того, что викинги сделали с Соловками, с моим кочем и с моей командой, первое, что я сделаю, когда получу оружие, – это перережу им глотки, – угрюмо сообщил Василь.

– А я бы этих тварей без оружия придушила, – совсем по-змеиному прошипела Змейка. – Только бы руки развязали и цепь сняли, гады.

По ее лицу видно было: Стрелец-баба не забыла и не собиралась забывать о том, как морские разбойники хотели над ней надругаться.

– Золотой, а ты чего язык в жопу втянул? – Костоправ толкнул Виктора плечом. – Вспомни А-Ка.

Виктор молчал. Прежде чем советоваться с другими, следовало принять свое собственное решение. А решение это давалось тяжко. Конечно, он помнил А-Ка, погибшего в бою с викингами. И пусть ни Аскел, ни его воины не были причастны к смерти Стрельца, пусть убийцы А-Ка сами ненадолго его пережили и сгинули в морской пучине, но слова «викинг» и «союзник» в сознании Виктора плохо сочетались одно с другим. В то время как слова «викинг» и «враг» гармонично дополняли друг друга.

Это с одной стороны.

А с другой…

Отказаться от неожиданного предложения хэрсира – значит обречь себя на рабство до конца жизни или, что вернее всего, на скорую смерть, поскольку покорных рабов из них все равно не получится. Нет, сама по себе смерть Виктора не страшила. Но волен ли он сейчас распоряжаться своей судьбой? А как быть с Костяникой, попавшей в плен к ярлу Хенрику? А с картой поморов, которую захватили Инквизиторы и без которой под угрозой уничтожения окажется все Сибирское княжество? Ведь рабу и, тем более, мертвецу не удастся найти ни того, ни другого.

– Нужно соглашаться, – тихо произнес Виктор, глядя на палубные доски.

– Золотой, ты в своем уме? – удивленно уставился на него Костоправ. – Совсем опух, мля?! Вот не ожидал я от тебя такого, ёшкин кот!

Виктор коротко изложил свои соображения:

– Если мы начнем посылать Аскела далеко и надолго, ничего хорошего из этого не выйдет. А вот если войдем к нему в доверие, будет совсем другой расклад. Нам ведь вовсе не обязательно плыть за океан, но с викингами у нас появятся шансы найти Костянику и карту. А когда эти пираты станут нам доверять, будет легче сбежать и, может быть, даже получится захватить корабль. Пусть только Аскел освободит нас и выдаст оружие.

– Скажи-ка, купец, ты сейчас все это нам говоришь, чтобы найти свою женщину или карту поморов? – прищурившись, спросила Змейка.

– А одно другому мешает? – вопросом на вопрос ответил Виктор.

Иначе ответить он не мог – просто потому, что не знал ответа.

– Пока нет, не мешает, – задумчиво произнесла Змейка.

– Вот и я о том же.

– Но это пока. Хотя ты, конечно, прав, – Стрелец-баба тоже приняла свое решение. – Придется согласиться с предложением Аскела.

Следующим сдался Василь. Помор оказался достаточно умен, чтобы понять: поквитаться с викингами можно, лишь поступив к ним же на службу. Дольше всех уламывали Костоправа, но в конце концов и лекарь тоже вынужден был признать, что стать берсеркерами в дружине Аскела для них сейчас – наилучший вариант. А все остальное как-нибудь приложится со временем.

* * *

Викинги, конечно, были не столь наивными, чтобы сразу освободить и вооружить пленников. Путы на руках и ногах «берсеркеров» срезали, но цепей снимать морские разбойники не стали. Между тем длины цепи хватало лишь на то, чтобы дойти до борта и обратно.

– Отплыфем потальше – токта фас раскуют, – пообещал Аскел.

– Куда уж дальше-то, сир хер? – недовольно пробурчал Костоправ. Его уже начинало мутить от качки.

– Так тальше, чтопы нелься пыло упешать, – терпеливо объяснил Аскел. И сухо добавил: – И я есть не сир хер, я есть хэрсир. Сапомни это, Хрентепе.

Костоправ злобно скрежетнул зубами, но «Хрентепе» проглотил молча. А что делать: сам назвался – теперь терпи.

– И еще фот что сапомните. Таше кокта я фас осфопошу, все рафно мой фойны путет фсекта фас смотреть, – продолжил викинг. – Если рус-персеркр путет меня опмануть, то рус-персеркр срасу станет мертфый.

– Ну, это понятно. А насчет оружия чего? – с неуклюжей дипломатичностью осведомился Костоправ.

– Хрентепе, Хрентепе, – устало вздохнул Аскел, качая головой. – Путет пой – путет орушие.

В общем, «хрен тебе». Викинги относились к потенциальными берсеркерам осторожно. Что ж, Виктор ожидал чего-то подобного. Доверие Аскела и его дружины еще нужно заслужить.

– У-у-у, с-с-сир х-х-хер, – тихонько выцеженный Костоправом сквозь зубы набор звуков больше всего походил на ругательство. Которое, увы, было услышано.

– Хэрсир! – взорвался Аскел. – Я ше скасал уше: я есть хэрсир! Так есть прафильно! Сирхэр не есть прафильно!

Разъяренный викинг повернулся к Виктору:

– Солото, фаш Хрентепе прафта такой тупой, что не мошет запомнить прафильный поряток пукф?!

– Пукф? – Костоправ расплылся в улыбке. Действительно – малость идиотской. – Ну, ты, сир хер, и сказанул!

– Херсир! – Аскел поднял глаза к небу. – О, феликие поки!

«О боги! – мысленно повторил призыв викинга Виктор. – И великие, и не очень! Ну хоть вы вразумите Костоправа!» Не станешь же объяснять предводителю морских разбойников, что выходка лекаря – это не признак непроходимой тупости, а прикол такой. Чисто в Костоправском духе.

– Хэр-сир! – по слогам, словно обращаясь к умственно отсталому, повторил Аскел.

Костоправ молча ухмылялся. Кажется, на время лекарь даже забыл о качке и подступающем недомогании.

Аскел раздосадованно махнул рукой:

– Турак ты, Хрентепе!