Мертвый разлив - Сергей Иванов Страница 42

– Да кто же на них покушается?

– Вот он, – Игорёк ткнул пальцем в Вадима. – Совесть, говорит, это блок, а «эмоции замутняют рассудок».

– У тебя – так точно. И ведь жаль: соображаешь ты отменно – когда ни на кого не обижен. А часто ты не обижен?

Против воли субъект хихикнул.

– Нет, – признал он. – Но ведь – эмоции!..

– Эмоции необходимы, – сухо признал Вадим, – как объект для рассудочного анализа, как материал для творчества.

– «Объект, анализ, материал» – я с ума сойду! – взвился Игорёк, даже руками всплеснул. – И это – о моей бессмертной душе!

– Кто-то недавно призывал к терпимости, – заметил бородач, умильно улыбаясь. – Что, Игорёк, на святое покусились?

– Кстати, о бессмертии, – сказал Вадим. – Интересно, как вы его представляете? Что происходит с душой после гибели тела? И почему, собственно, оно стареет?

– У вас надо спросить, – откликнулся Игорь. – У вас-то его куда больше. И про силу вы всё так здорово понимаете!..

– Хорошо, вернёмся к жизне-силе, – согласился Вадим. – Что это, как не энергия? А где есть энергия, там уместны понятия: «заряд», «напряжение», «ток», «проводник», «конденсатор», «батарея», – короче, всё то, с чем вы знакомы не близко. Так почему не обратиться к тем, у кого эта методика отработана досконально? Зачем изобретать велосипед?

– То есть к спецам? – уточнил «басмач», улыбаясь уже язвительно.

– Именно. Кстати, в информатике они тоже ориентируются неплохо и с охотой представят вам человека в виде прямоходящего робота – с рассудком-компом, характеризующимся оперативной памятью и быстродействием; с блоком памяти, заодно включающим в себя программные файлы, то есть инстинкты и рефлексы; с портами для ввода данных и телепатостанциями; наконец, со всей скелетно-мускульной машинерией, управляемой рассудком и программами через промежуточный блок. А вам останется только вдохнуть в это безобразие жизнь – то есть элемент непредсказуемости и хаоса, а также ваши ненаглядные эмоции.

– То бишь «бессмертную душу», – с той же ухмылкой ввернул толстяк. – Ну, кто возьмётся?

– «А теперь попробуем со всей этой фигнёю взлететь», – тихонько пробормотал кто-то. – Щас!

– И есть ещё одна занятная человечья порода, – сказал Вадим, – до сих пор вами старательно игнорируемая. Имею в виду крутарей.

– Крутари? – со смешком переспросил Игорь. – Это у которых бицепсы тяжелее мозга?

Как будто это характеризует что-нибудь, кроме самих бицепсов.

– Про вес не скажу, – вмешался бородач, сам весивший вдвое против Игорька, – а вот свою мужскую силу они растрачивают на тренажёрах. К тому же их мускулы только с виду мощные, а на деле…

– Дутые, верно? – негромко подсказал Вадим.

– Вроде того, – согласился басмач. – А что, есть возражения?

– Как говаривал в подобных случаях один мой знакомый: «Давай-ка я вмажу тебе этими «дутыми», а ты уж суди сам». Не лучший аргумент, согласен, и в доказательства не годится. Что же касается мужской силы… Ну, тут вам видней.

– Это почему же? – насторожился бородач.

– Что, разве не видней? – удивился Вадим. – Ну извините – вы с такой уверенностью говорили!.. Наверное, очень хочется в это верить? Выходит, чтобы ощутить превосходство над крутарями, недостаточно интеллекта?

– Вы нас с кем-то спутали, – высокомерно парировал толстяк. – Это для самцов важнее потенция.

– А вы, стало быть, вознеслись над плотью? – с улыбкой Вадим оглядел оппонента, покачал головой.

– Чего? – немедленно спросил тот.

– Я молчу, – объяснил Вадим. – No comment.

– И ладно. Так что там про крутарей?

– Видите ли, в чём дело… Конечно, можно клеймить крутарей за тупость, за невежество, за чванливость, однако в упорстве им не откажешь. Эти ребята умеют ставить цель и умеют её добиваться, шажок за шажком, ежечасно, ежеминутно хоть на чуть, но меняя вокруг мир и даже меняя себя, вычерпывая из резервов всё! По-вашему, это не стоит подражания или хотя бы уважения? Многие ли из вас способны на такое – если честно?

– Если честно, – запальчиво сказал Игорёк, – то лучше быть слабым!

– Лучше быть здоровым и богатым, – пробурчал бородач. – Дальше что?

– Да нет, – пожал плечами Вадим, – я только призываю к взаимной терпимости, а кому здесь начинать, если не самым умным? И кто сможет представить себя на месте других лучше воображенцев? Наверно, я идеалист, – вздохнул он. – Но подумайте, кому выгодно развести всех по разным углам. И не обидно ли вам – эрудированным, талантливым! – идти у них на поводу? Или для этого ума недостаточно – нужна мудрость? Подумайте!..

– Трибун, – брюзгливо заметил кто-то, – если не пророк. Скучно, господа!

– Ну почему, даже трогательно, – возразил другой. – Как это он: «Думайте, о мудрейшие из мудрых!» Очень впечатляет. Пожалуй, даже можно где-нибудь отразить.

Улыбаясь углами рта, Вадим ждал продолжения, однако ведущая троица: председатель, бородач и Игорёк, – общей атаки не поддержала, и она захлебнулась, толком не начавшись. Вскоре разговор переключился на другие темы, Вадиму не слишком интересные. И он снова принялся озираться, вглядываясь в лица, рассматривая запущенный зал, прежде такой торжественный.

– На волю хочу, – жалобно пискнула Юля. – Накурили!.. Смоемся, а?

Уходить было жаль, однако и Вадиму в этой дымной духоте уже становилось муторно, а чего требовать от такой крохи? Удивительно, что её на столько хватило.

Нехотя Вадим кивнул. Сейчас же Юля сорвалась с кресла и, пригнувшись, потянула его меж рядов к выходу. Ввязавшись в какую-то перепалку, Гарик не заметил их бегства, и на улицу они вывалились вдвоём, взмокшие и слегка одурелые. Брезгливо наморщив носик, Юля трясла растопыренными руками, остужаясь.

– Ну вот, опять мокрая, – пожаловалась она. – Сильно от меня несёт, да?

– Дурочка, – ответил Вадим. – Запах свежего пота у здорового человека вполне сносен. Это потом, часов через шесть, когда он начинает разлагаться…

– Человек? – с отвращением спросила Юля.

– Пот.

– Фу, и зануда же ты! – Оттянув на груди сарафан, Юля подвигала им вперёд-назад, гоняя воздух. – Что за жара, а? Хоть душевую с собой вози.

Блюстителей поблизости не наблюдалось, потому Вадим позволил себе расшнуровать кафтан донизу, затем расстегнул и рубаху, подпуская к телу свежесть.

– Счастье, что ты такая чистюля, – сказал он, озираясь. – Иначе пошла бы по рукам.

– Это почему?

– А что ещё тебя держит?

Подумав, Юля пожала голыми плечами:

– С кадрами напряжёнка. Хотя ты прав, наверно: я многих готова почитать, но – на дистанции. Как представишь, что придётся их трогать, гладить, нюхать, целовать. – Её передёрнуло. – Слушай, а хочешь окунуться?