Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу Страница 42

Мори размышлял об упадке своей религии, когда его отвлек детский смех. Он увидел большую семью с пятью ребятишками, которые весело болтали и гонялись друг за другом по лестнице. Настоятель поморщился. Но лучше так, чем казаться вконец подавленным. Родители — мелкая знать, судя по одежде и по тому, что им удалось прокормить и вырастить столько детей, — смеялись, глядя, как незадачливая нянька пытается собрать малышей.

Дети пробежали мимо Мори к Солуму. Служители Ханьсу всегда привлекали детей. Разве могли обычные монахи, пусть даже и сам настоятель, соперничать с этими рослыми мускулистыми воинами, чьи руки, подобные древесным стволам, были унизаны железными кольцами? По этой самой причине служителей Ханьсу во время публичных церемоний ставили на виду, рядом с вазой для приношений. Там, где толпились дети, скоро появлялись и их родители с деньгами наготове.

Мори наблюдал за тем, как старшие поравнялись со своим выводком. Обеспокоенная мать небрежным жестом велела няньке собрать ребятишек, а отец сделал скромное пожертвование. Мори презрительно фыркнул при виде кошелька для мелочи; поджав губы и опустив глаза, он смотрел вслед мужчине, спешившему вдогонку за семьей. Они прошли мимо настоятеля, даже не поклонившись. Мори не обижался на то, что знать не обращала на него внимания. Богачи демонстрировали преданность Тяньди, делая щедрые пожертвования, а бедняки выражали свою любовь с помощью благочестия.

Поскольку Мори был настоятелем храма, второе беспокоило его больше всего. Тихий голос в глубине души упрекал его за кощунственные мысли, но правда есть правда… особенно в такие… интересные времена. То, что некогда было торжественным и всеми ожидаемым событием, превратилось в забытый пережиток, о котором помнили только самые набожные люди. Мори делал все возможное, чтобы поддерживать религию Тяньди. Будучи настоятелем, он отвечал за три десятка монахов, примерно шестьдесят послушников и двоих братьев Ханьсу. В последние месяцы бегство из монастыря достигло небывалых масштабов. Мори должен был стать тем камнем, о который разбивались бы волны сомнения в эту нелегкую пору.

Проведя большую часть дня за окормлением немногочисленной паствы, Мори вернулся в храмовое святилище. Называть свои покои святилищем было, конечно, воплощенным тщеславием, но по традиции настоятели всегда обитали в самом сердце храма. Святилище состояло из небольшой гостиной, молитвенной комнаты и спальни, совмещенной с рабочей комнатой. Для монаха оно считалось просторным, но по светским меркам было очень скромным.

Мори остановился у шкафа с напитками и обозрел коллекцию фруктовых и цветочных вод. Это было одно из немногочисленных излишеств, которые он позволял себе в своей суровой во всех остальных отношениях жизни. Мори достал кувшин с лимонной водой, понюхал и передумал. Ничто его не привлекало. Душа требовала напитка покрепче. Мори отогнал неуместные мысли. В последнее время настоятеля все чаще посещали кощунственные мечтания.

Едва он успел сесть за стол, как в дверь постучал Тахан — послушник, которого он послал за подушками. Теперь юноша вел себя куда пристойнее. Он аккуратно водрузил на стол настоятеля вазу с приношениями, сложил руки и энергично поклонился. Днем Мори не поленился сделать молодому человеку суровый выговор и в качестве наказания поставил его на колени носом в угол.

— Чем еще я могу услужить Тяньди, настоятель? — спросил послушник, вытягиваясь в струнку.

Мори скрыл улыбку, уткнувшись в бумаги на столе.

— Молитвенный зал?

— Вымыт и вычищен. Свечи убрали, вазы заново наполнили благовониями.

— Двор?

— Выметен дочиста. Братья Нан и Грамо любезно помогли мне.

Если бы он забыл упомянуть о собратьях, Мори бы его непременно выдрал. Настоятель придвинул вазу ближе.

— Можешь отдыхать, но не забудь на рассвете приступить к послушанию на кухне…

Он принюхался, подозрительно сузил глаза и вспыхнул гневом:

— Ты нарушил обеты Тяньди, послушник?

Это не было вопросом. Взгляд Мори словно говорил: «Только попробуй солгать».

— Я… — Тахан побелел. — Я… брат Нан принес немного сливового вина… я…

Мори движением брови заставил юношу замолчать. Вести себя дерзко при трудных обстоятельствах — одно дело, а нарушить обет воздержания — совсем другое. Он инстинктивно потянулся за хлыстом, который лежал возле стола.

Тахан упал на колени; по его лицу ручьями текли слезы.

— Простите меня, настоятель! В последнее время было так тяжело — с тех самых пор, как пророчество оказалось ложным. Я в растерянности. Не знаю, кому верить…

Юноша шмыгнул носом и зарыдал, содрогаясь всем телом.

Мори крепко сжал рукоятку хлыста. Он разделял чувства Тахана. Если даже настоятель, посвятивший свою жизнь Тяньди, сомневался, чего ожидать от послушника? Он отложил хлыст.

— Я понимаю твои сомнения. Для Тяньди настали трудные времена. Мы должны оставаться твердыми в вере и не забывать о божественном промысле.

— Да, но пророчество…

— Ты слишком много думаешь об исходе пророчества, дитя мое, тогда как следует думать о его задаче, — негромко произнес Мори. — Пророчество Тяньди — просто инструмент. Божества воспользовались им как маяком, чтобы сплотить верных. Пророчество привело нас к победе над врагами. Если предназначение Тяньди в том, чтобы возвысить и объединить земли Чжун, значит, пророчество оправдало себя сверх всякой меры.

— Значит, неважно, что Вечный Хан был убит не героем пяти Поднебесных?

Мори кивнул:

— Изначальная цель пророчества исполнилась. Просвещенные государства одержали победу. Они высятся в центре мира на зависть всем. Теперь пророчество дает нам еще одну возможность приблизиться к Тяньди. Просвещения достигают путем неудач.

— Победу добывают путем поражений, — подхватил Тахан, и на лице послушника замешательство постепенно сменилось благоговением. — Значит, пророчество было нарушено намеренно? Крах пророчества — это вовсе не крах, а испытание веры?

Ну да, вроде того.

Мори сам не знал, во что верить, но хороший монах должен сочувствовать людским страхам и тревогам, а хороший настоятель — управлять ими. Мори считался очень хорошим настоятелем. Он ободряюще положил руку на плечо юноши.

— Тяньди дает тебе возможность превратить свою слабость в силу. Я хочу, чтобы ты отправился к брату Нану и брату Грамо. Яви им крепость своей веры. Забери у них греховные напитки и приведи обоих сюда.

— Я так и сделаю, настоятель, обязательно. Спасибо, спасибо! — воскликнул Тахан, низко кланяясь. — Я справлюсь! Я больше не подведу вас!

Послушник убежал и вскоре вернулся, ведя за собой товарищей. Все трое несли семь бутылочек со сливовым вином и две чашки. Мори терпел, пока они ползали у его ног, умоляя о прощении и обещая следовать путем Небесного семейства… ну и так далее. Ему пришлось скрыть усмешку. Он, конечно, был настоятелем одного из самых больших храмов в Просвещенных государствах, но это еще не делало его святым. Нельзя сказать, что их слова не имели никакого смысла. Просто все происходящее было предсказуемо и утомительно. Мори полагал, что избыток благочестия только мешает.