Осень с драконом - Морвейн Ветер Страница 42

– Да, – глухо ответила она и, повинуясь новому тычку, продолжила идти вперёд.

Дверь внизу лестницы тоже оказалась не заперта – охранник толкнул её, и Джессика вошла внутрь.

– Сюда, – голос, который услышала Джессика, оказался до боли знакомым.

– Говард… – выдохнула она. Джессика не была особенно удивлена. Разве что тем, что Говард собирался участвовать в экзекуции сам. И в то же время Джессика неожиданно обнаружила, что рада. Рада, что не умрёт в темноте от рук незнакомых людей. Что в последние минуты своей жизни будет смотреть в глаза врагу, который уничтожил её.

Джессика огляделась. Подвал ничем не отличался от сотен таких же подвалов, в которых на её памяти пытали и убивали людей. Шла война. Может быть, не для всех. Но каждый, кто присягнул Ордену, участвовал в этой войне, и каждому следовало понимать, что в любое мгновение он может умереть.

Это была не её война, и Джессике было наплевать, кто в ней победит. Но она тоже участвовала в ней и тоже была готова.

Нащупав взглядом простое деревянное кресло, стоявшее в центре подвала, Джессика направилась к нему. Это и называлось «сюда». Можно было догадаться без слов. Села и опустила руки на подлокотники, позволяя себя привязать, однако охранники не спешили. Вначале через голову стянули с неё рубашку, и только потом взялись за верёвки.

– Пока ребята работают, я кое-что поясню, – Говард ступил в луч света, падавший от одинокой лампы, висевшей сбоку на потолке. Джессика могла бы поклясться, что вторая разбита не случайно – тьма и свет становились оружием, когда этого хотел человек. – Меня не интересует, говорила ты правду или лгала. Можешь не пытаться убедить меня в том, что ты Курта действительно любила.

Джессика кивнула, принимая слова Говарда как факт.

– Меня не интересует, раскаиваешься ты или нет. Не интересует, хочешь ты жить или умереть. Не интересует, что ты можешь рассказать. Не нужно просить прощения, умолять или спрашивать: «Зачем?».

Щёки Джессики вспыхнули, но она ответила кивком.

– Тогда, что вам от меня нужно? – спросила она.

– Диспозиция проста. У твоего напарника находится Кристина, и мне нужно её вернуть. Ты станешь заложницей. Тебя будут бить до тех пор, пока ты не приобретёшь достаточно убедительный вид. В дальнейшем всё будет зависеть от того, кто тебя послал. Если он отрежет Кристине палец – мои люди отрежут тебе два. Если он пришлет нам ухо – ты лишишься обоих ушей.

Джессика сглотнула. Она судорожно пыталась сообразить, что сделает Дэвид, получив такой ультиматум, но, как ни старалась, ответа на этот вопрос найти не могла.

– Я могу помочь вам иначе, – предложила она. – Если вы правы и Дэвиду важно, что со мной произойдёт, то он поверит мне, когда я приду к нему. Подумайте… Я опытна в таких делах.

– Нет, – отрезал Говард.

Что – «нет», Джессика так и не узнала, потому что первый удар выбил воздух из лёгких. Кулак одного из охранников врезался под ребро, и раньше, чем Джессика успела сделать вдох, последовал второй.

Люди Богарта работали с механическим равнодушием машин, и, если бы у Джессики было время думать, она подумала бы, что они выполняют такую работу не в первый раз. Никто не ставил задачу причинить ей боль – человеку, наносившему один удар за другим, было попросту всё равно.

Джессика не знала, сколько они работали над ней; тело пылало огнём, лёгкие затопила боль. Только когда что-то в груди хрустнуло, голос Говарда в двух шагах произнёс:

– Достаточно.

Джессика на мгновение обрадовалась, что это конец, но тут же следующий удар обжёг болью её лицо. Потом ещё один, и ещё.

Джессика тихо застонала: она хотела выругаться, но на это не хватило воздуха, а тем временем ещё один удар пришёлся в плечо.

И, к своему удивлению, Джессика обнаружила, что рада испытывать эту боль. Рада потому, что она не давала чувствовать горечь, залёгшую на дне души. Она моталась на стуле, как тряпка, не пытаясь сопротивляться, не пытаясь сжать кулаки и тем более – дать отпор. Просто наслаждалась бессилием и отсутствием выбора, которые, наконец, настигли её.

Когда же дверь открылась и на пороге показался Курт, Джессика подумала: «Всё. Вот теперь точно придёт конец».

В руках Курт держал пистолет. Он медленно приближался и остановился так, чтобы видеть Джессику – а Джессика видела его.

– Спасибо… – прошептала Джессика разбитыми губами.

– За что?

– За то… – Джессика закашлялась, – что пришёл посмотреть на меня ещё раз. За то… что сделаешь это сам.

Курт отвернулся, ничего не говоря.

– Начинаем, – сказал он и вошёл в темноту.

Джессика думала, что её снова будут бить, но один из охранников просто вздёрнул её за волосы, заставляя смотреть в невидимую камеру. Так длилось несколько секунд. Затем рука палача исчезла, и Джессика снова обвисла на верёвках. Курт стоял и смотрел, и это было мучительнее всего – осознавать, что тот смотрит на неё и ему всё равно.

– Курт… – позвала Джессика. Слова давались с трудом.

– Да, – прозвучал спокойный голос в тишине.

– Если он откажется… – Джессика снова закашлялась, и грудь сдавила боль. Наконец, когда приступ прошёл, она продолжила: – Убей меня. Сам. Как хотел.

– Слишком много красивых слов, – так же спокойно произнёс Курт. – Знаешь, в чём твоя беда, Джессика?

– Я тебе солгала?

Курт покачал головой.

– Ты надеешься, что другие сделают всё за тебя.

Курт развернулся и пошёл прочь, к дверям. Охранники потянулись за ним. А Джессика осталась сидеть так, одна, в темноте. Терзаемая болью в разбитом теле и наслаждаясь ею.