Лунный принц - Екатерина Оленева Страница 42

Свою роль играла и обида, успевшая укорениться в её сердце. Да, обстоятельства смерти матери в какой-то степени оправдывали Энджела, но всё же никак не удавалось отделаться от мысли, что, если бы она значила для Царя Скорпионов (о, пафос – это наше всё!), в несчастье он бы не только не забыл о ней, но и пытался бы искать утешение.

– И чем же утешался твой сумасшедший братец после смерти вашей матери? – как не старалась Ирис говорить спокойно, в голосе нет-нет, да и прорезался ядовитый сарказм.

На её счастье Сандра предпочла это проигнорировать:

– В традиционной для себя манере.

– Это как?

– Уверена, что хочешь знать?

– Не хотела бы, не спрашивала.

– Секс с мальчиками, наркотики, мазохизм и саморазрушние.

– Почему именно с мальчиками?

– Потому что, в отличие от девочек, это куда ближе к мазохизму и саморазрушению.

– Не уверена, что понимаю, – брезгливо передёрнула плечами Ирис, присаживаясь на металлическое ограждение, кольцом огибающее школьный парк.

Сандра со вздохом села рядом:

– Я прожила с этими кретинами рядом всю жизнь, и выяснила для себя только одно.

Ирис вопросительно взглянула, взглядом предлагая закончить фразу.

Сандра улыбнулась:

– Я и не хочу понимать. Боюсь, что, когда я сумею это сделать, дороги назад, к людям, в нормальный мир, для меня не останется.

Какое-то время девушки сидели молча, чувствуя плечом присутствия друг друга.

– Думаешь, для меня будет лучше, если на этом я поставлю точку? – спросила Ирис, не глядя на собеседницу.

– Почти уверена в этом.

– Но разве я не обречена? Разве этот маленький монстр, что растёт внутри меня, не уничтожит меня?

Теперь Ирис в открытую смотрела на Сандру, ожидая ответа.

– Если бы беременность уничтожала всех, кто рожал от Элленджайтов?.. Но об этом не упоминается ни в одном из источников. Вообще нигде никаких фактов о том, что роды протекали как-то иначе, чем обычно.

– Поверь, всё, происходящее последние месяцы, совсем не обычно!

– В то время, как ты не идёшь на аборт, беременность чем-то досаждает тебе?

Ирис задумалась. На самом деле, кроме лёгкой тошноты по утрам да возросшей чувствительности груди, не было никаких неприятных симптомов.

– Нет, – покачала она головой.

– Думаю, если ты не станешь упорствовать и просто смиришься, с тем, что есть, всё будет хорошо. Я расскажу брату о нашем разговоре. Если он сам не захочет брать на себя ответственность…

Ирис снова почувствовала приступ глухого раздражения и злости, которыми, на самом деле, маскировалась боль.

– Ты можешь рассчитывать на меня. Я тебя не брошу. Деньги, врачи, что либо-ещё – это всё не проблема.

– Я не уверена, что готова стать матерью.

– У тебя нет выбора. Тебе придётся дать жизнь этому ребёнку.

– А если он родиться ненормальным? После двух абортов даже у таких, как вы, выродков, наверняка будут последствия!

– Давай думать о неприятностях по мере их поступления? Твоя задача сейчас сохранить свою жизнь и здоровье, а о ребёнке подумаем, когда он появится.

– А если родится урод? – с содроганием задалась вопросам Ирис.

– Оставишь его в приюте. Возможно, так будет лучше для вас обоих.

– Я не готова бросить моего ребёнка!

– Тогда оставишь его себе. В любом случае, у тебя ещё навалом времени чтобы обо всём подумать и что-то решить.

Встреча и разговор с Сандрой в какой-то мере восстановил душевный баланс Ирис. Она больше не чувствовала себя такой одинокой. Ей было на кого опереться, с кем поговорить.

Оставалось подумать о том, под каким соусом подать беременность матери. Раньше это вообще казалось самым страшным, но на фоне последних событий уже не казалось таким важным. Скажет, что её изнасиловали в это школе «не такой, как другие, а для самых одарённых». Там такое действительно случалось сплошь и рядом. Скажет, что не знает, кто отец ребёнка. Придётся лгать, Ирис это не нравилось, но захочешь жить – начнёшь крутиться.

Было даже немного неловко перед Сандрой за недавние рассуждения насчёт хищников, к которым не стоит привязываться.

Как-то так всегда получалось в жизни Ирис, что в критические моменты рассчитывать всегда можно было только на женщин. А мужчины предательски сливались.

Ночь после разговора с Сандрой Ирис впервые проспала нормальным сном, без кошмаров и бессонницы. Она посчитала, что перешагнула внутренний рубекон и теперь готова жить и двигаться дальше. Даже день выдался, наконец-то, солнечным и впервые за последние недели напомнил о том, что, вообще-то, сейчас весна, а зима и осень, с их холодами, туманами и серостью, остались в прошлом.

Последние пару месяцев не было для, когда Ирис, подъезжая к школе, в тайне бы не надеялась встретиться с Энджелом. И каждый раз ей приходилось разочаровываться в своих ожиданиях.

В единственный день, когда она не хотела встречи, Энджел Кинг дожидался её у парковки.

Сердце Ирис в волнении забилось быстрее против её воли, что вызывало в ней глухое раздражение. Да после всего, через что она прошла из-за этого парня, он не должен будить в её души ничего – никаких чувств. Но человек слаб и глуп, что хуже всего – он совершенно не хозяин своим эмоциями. Мы чувствуем то, что чувствуем, даже если чувствовать не хотим.

Выглядел Энджел плохо. Щеки под высокими скулами запали, все черты лица заострились, кожа приобрела оттенок свежевыпавшего снега, так, что белизна отдавала лёгкой синевой. А глаза были совсем больными. И без того слишком чёрные, обведённые глубокими тенями, они казались дикими, воспалёнными.

– Привет, – кивнул он.

– Привет, – согласилась Ирис. – Ты решил наведаться в школу? Наверное, вот-вот дождь с лягушками пойдёт?

– Школа сегодня не в приоритете.

– Как тебе удалось пробраться незамеченным? Где фан-клуб и фанатки?

– Пришлось постараться.

– Правда? Я должна это оценить?

Энджел едва уловимым жестом пожал плечами. Потом, шагнув вперёд, взял Ирис под локоть, сжав его пальцами. Девушке этот жест показался агрессивным и демонстративным, она попыталась отстраниться:

– Пусти! – возмущённо выдохнула она, вновь заставляя его поморщиться.

– Ирис, у меня нет желания трепаться ни о чём.

– Кто-то заставляет?

– И впустую припираться – тоже. Давай опустим ту часть, где ты разыгрываешь возмущённую невинность и независимость, перейдя к тому, что действительно стоит обсудить.