Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая Страница 42

Девица взвизгнула и отпрянула, отчего рука его, конечно, выскользнула из-за края ее сорочки, но вот и голова Роя, отпущенная резко и неожиданно, тоже полетела вниз. И даром, что падать ей было чуть, да и подушка была мягкой, но ему, по всей видимости, хватило — все опять резко заболело, в глазах поплыло, и последнее, что почувствовал он, а вернее услышал, прежде чем провалиться в черноту, это смеющийся голос рыжей девицы:

— Вот же ж, мужики! Сам помирает, а все туда же!

В следующий раз его разбудили… ну, или привели в чувства совсем уж незнакомые голоса. Один принадлежал явно мужчине, а второй очень старой женщине. Рой опять попытался открыть глаза, но в этот раз у него получилось плохо — на веках, как будто камни лежали, так что те щелочки, которые ему удались, похоже, за разговором те двое и не заметили.

Тем не менее, сквозь ресницы и муть он сам смог их неплохо видеть. Мужчина был смугл и черноволос, а женщина, что оказалась к Рою ближе, как и расслышалось по голосу, явно доживала свой век. Ни одна ее черта уже не имела изначальных линий и представить, как выглядела бабка в молодости принц бы не смог. А самой заметной чертой был ее нос — он выделялся на лице, свисая надо ртом, весь в толстых коротких волосках и бородавках. И даже довольно дорогой расписной платок, пытающийся удержать жесткие седые пряди, ее облик украсить не мог. Таких как она, в дальних деревнях называли ведьмами и часто пугали ими детей, потому как считалось, что они, уже выжав из ума, но, не растеряв Дара, вместо добрых дел творили зло.

Впрочем, Рой пугаться бабки был не намерен. Он уже знавал и парочку таких, которых стража отбивала от народного самомуда и доставляла на суд короля и Архимага. И оказывалось, что их, как ни странно, оговаривали тамошние служители Светлого, которым не по нраву приходилась многовековая мудрость старых знахарок, и то, что народ к ним прислушивается больше, чем к их слову.

Хотя эта точно на обижаемую робкую старушку не походила — разговаривала уверенно, а в иной момент в ее тоне проскальзывала даже усмешка:

— Давай, птица моя, — говорила она мужчине, — подмогни мне с парнишечкой, а то поранен он сильно и я сама могу не совладать ужо, — и сухонькими легкими ручками пробежалась по лицу Роя и направилась ниже, ощупывая его тело.

А мужчина, как давеча темноволосая девушка, взгромоздился на перину и подобрался к принцу.

«— Видно широка кровать, и подойти с той стороны невозможно, раз они все добираются до меня на корячках», — подумалось Рою, пока мужчина склонялся над ним и где стягивать, а где и срезать с него вещи. От его жестких пальцев и резких движений раны заныли сильнее и принц, не сдержавшись, застонал. А старая женщина прикрикнула на того:

— Тихо ты, не дави, мальчишечке и без твоих рук-крюк больно!

— Он что, девка что ли, что бы я с ним ласкался?! Как могу — так и делаю, — возмутился тот.

— Эх — ты, нет в тебе понимания, — попеняла ему старушка, а потом, видно, уже как бы и к самому Рою обратилась: — Кто ж тебя так, милой? Что ж не уберегся-то? Ты ж сильный малый, я вижу…

Ответить ей, конечно, принц не мог, но вот симпатией к старой знахарке проникся. А мужчина тем временем вернулся к голове и… еще раз потрогал ту щеку, где у Роя имелась татуировка Семьи.

— Ты знаешь, золотце мое многомудрое, — заговорил он, выпустив, наконец-таки, лицо принца из своих жестких пальцев, — ты б с ним посерьезней держалась, а то как припомнит потом, что ты его тут мальчишечкой кликала, да вместо благодарности разобидится.

— Это чой-то?

— Да вот ведь… уж не знаю, где наша Лисса его отыскала, но это, похоже, сам Наследник Эльмерский у нас тут присмерти лежит…

— Он-то принц, что ли?! Да, в общем-то, не важно. Кто б он не был, пока он в руках у старой Росяны — будет мальчишечкой. А там поглядим… да и не присмерти он, а просто крови много потерял, пока его наша девонька до дому тащила. Полежит спокойно с десятницу на перине мягкой, настоечки мои попьет и будет, как огурчик, к исходу этого срока — крепенький и сочный. Раны-то у него, слава Светлому, не сурьезные, щас постягаем их и поворожим чуток, вот только промыть надобно, и повязки отодрать, а то присохли, — все говорила и говорила старая знахарка, и то, что она говорила, Рою нравилось.

Он уж успел представить, как будет лежать в кровати десять дней, а их «девонька», которую они назвали почему-то Лисой, будет за ним ухаживать. Но тут они заговорили о другом и все благостные и предвкушающие приятное мысли вылетели из головы принца.

— А где его девонька отыскала, спрашиваешь? Да, знамо дело — в лесу, там охота нынче большая — королевская. Как обычно по началу осени… — выдала вдруг женщина, закончив обговаривать то, как будет его лечить.

— Да в том-то и дело, что охота большая и королевская… — задумчиво повторил за ней мужчина, — то-то и настораживает — с чего это они самого Наследника за кабанчика приняли. Ты ж тело его видела! Как зверя, похоже, гнали — весь не только в ранах, но и в синяках со счесанной кожей… Не нравится мне все это…

— Ну-у, нравится… не нравится… а мальчишечку мы не выставим — лечить будем. Так что давай, воробушек мой, подпитай его насколько сможешь Силой, а я сейчас его в сон отправлю, да примусь за повязки. Больно уж присохли эти тряпки, давно, видно, Лисса их вязала! Да давай поспешай, а то, неровен час, и правда упустим парнишечку!

Рою хотелось воспротивиться, закричать, что он не хочет засыпать, что потерпит — лишь бы опять не отключать на неизвестно, сколько времени, потому как…

Большего принц додумать не успел, поскольку старая Росяна взялась за свое лечение и отправила-таки его в сон.