Красавица для Медведя - Делия Росси Страница 42

– Так мы тогда детьми были.

– Ну и что?

Пашка насупился, а я смотрела на его родное и до каждой черточки знакомое лицо, и испытывала странные чувства. Жалость, растерянность, желание обнять родного обалдуя, которого привыкла считать едва ли не братом, неловкость от того, что делаю ему больно. Мне хотелось как-то утешить Пашку, но как? Ответить на его чувства я не могу. Соврать? Тоже. Пообещать, что в будущем все возможно? Так все равно это ложь. И что теперь делать?

Пашка все понял по моему лицу. Он невесело хмыкнул, снова провел рукой по волосам и уже совсем другим тоном сказал:

– Да ладно, проехали. Забудь, что я тут наговорил.

– Паш.

– Ерунда, не обращай внимания. Это на меня так падение с моста повлияло. Видно, головой ударился, вот и мелю ерунду. Так, что ты там насчет еды говорила?

Пашка улыбнулся хорошо знакомой улыбкой – открытой, веселой, бесшабашной, как будто ничего и не было, но я уже не могла забыть недавнее призвание, и мучилась от неясных сожалений. Вот почему так? Хороший человек, родной практически, а сердце молчит. Зато, когда чужого и непонятного Илью вижу, так этот дурацкий орган стучит так, что за километр слышно.

– Даш, очнись. Где еду раздают?

– Там, – я мотнула головой в сторону двери и вздохнула. Ну и денек. То Игорь в чувствах признается, то Пашка. Для полного комплекта Ильи не хватает.

«Ага. Осталось только оборотня покорить», – поддакнул внутренний голос.

– Даш, не грузись, все нормально, – понял мои страдания друг. – Идем ужинать, пока все не разобрали.

Он взял меня за руку и потащил за собой.

Народ уже собрался возле мангала. Кто-то сидел с пластиковыми тарелками в руках на толстом бревне, лежащем вдоль стены сарая. Кто-то растянулся прямо на траве, а Леха замер рядом со сторожем и внимательно наблюдал за тем, как тот переворачивает решетку. Таир делал это с таким видом, будто участвовал в каком-то священнодействии.

– Паша, идите к нам! – позвала нас Милена и похлопала рукой по бревну. – Тут места много.

Я незаметно обвела глазами поляну в поисках Ильи, но оборотня не было. Интересно, где его носит?

– Так, Даш, топай к Милке, а я нам рыбу раздобуду, – скомандовал Пашка, и рысью припустил к мангалу.

Я проводила друга глазами. Глядя на него, трудно было поверить, что недавний разговор мне не приснился. Вот же он, мой родной и привычный Павлик Носов – веселый, обожающий женщин, неунывающий и забавно косорукий.

Я смотрела, как он смеется какой-то шутке Лехи, как берет у Таира рыбу, как спотыкается, едва не уронив еду, но тут же выпрямляется и несется дальше.

– Держи, Даш.

Друг протянул мне тарелку и плюхнулся на бревно.

Аппетитно зажаренная форель благоухала так, что рот тут же наполнился голодной слюной.

– Красота! Ничего вкуснее не ел, – невнятно сказал Пашка, пережевывая рыбу.

– Ага. Я тоже, – поддержала его Милена и посмотрела на Носова так пламенно, что у меня в душе забрезжила надежда. Может, у ребят все сложится?

«Что, Дарья, совесть успокоить хочешь? – сурово поинтересовалось подсознание. – Рассчитываешь пристроить Пашку в хорошие руки?»

А даже если и так, что в этом плохого? Милена – девушка симпатичная и заботливая, и характер у нее легкий. Носову такая и нужна.

– Паш, бери зелень, тут много.

Милена подвинула тарелку, доверху наполненную зеленым луком, укропом и петрушкой.

Пашка что-то ответил, и у них с Милкой завязался разговор, а я посидела еще немного, доела свой кусок форели и незаметно сбежала. Чего мешать зарождающимся чувствам?

* * *

В домике было пусто. Илья еще не вернулся, и я, постояв немного у окна, расстелила постель и легла. После бани тело казалось невесомым, а жесткий слежавшийся матрас был мягким, как пуховая перина, вот только мысли, каруселью крутящиеся в голове, не давали расслабиться и уснуть. В памяти снова и снова возникало видение рвущегося моста, испуганное лицо Пашки, недавние признания… И если словам Игоря я не особо доверяла, то вот внезапные чувства Павлика вызывали беспокойство. Надо же, он столько лет был рядом, а я не разглядела того, что скрывалось за его веселой бесшабашностью. И любви никакой не видела. По мне, если уж любишь человека, то вряд ли будешь размениваться на бесконечные краткосрочные связи. Наверное, я максималистка, но мне хотелось верить, что можно всю жизнь прожить с одним человеком, не изменяя и не расставаясь. Хотя, если вдуматься, непонятно, откуда взялась эта вера. Стоит вспомнить бабушку с ее семью браками, или отца с его вспыхнувшей в пятьдесят семь лет любовью к собственной секретарше. Или Лизку, муж которой гулял так рьяно, что даже моя терпеливая сестренка не выдержала.

Я думала, время шло, мысли бежали все медленнее, потолок слегка кружился, а потом веки неожиданно потяжелели, и я провалилась в сон. Снилось детство. Старый дедушкин дом, большая лежанка на сеновале, где мы с сестрой любили прятаться от соседского мальчишки Борьки, косые лучи, пробирающиеся сквозь щели, золотые пылинки, пляшущие в солнечном свете, запах сена и сухих лекарственных трав, развешанных между балками. И тепло от нагревшейся за день крыши. И чириканье вездесущих воробьев. И Лизкин хвост, щекочущий мое лицо. А потом это все куда-то исчезло, и на смену хорошо знакомому дому, в котором мы с сестрой проводили каждое школьное лето, пришел другой – вытянутая в длину комната с высоченными потолками, старинная бронзовая люстра, многочисленные фотографии в рамках, висящие на стенах и стоящие на темном полированном комоде, вольтеровское кресло у окна. И сидящая в нем хрупкая женщина с идеально прямой спиной. Она была уже очень немолода, но на ее лице все еще сохранились следы былой красоты.

Я разглядывала незнакомку, пытаясь понять, откуда ее знаю, а та смотрела на меня своими удивительно яркими синими глазами, молодо сияющими на морщинистом лице, и едва заметно улыбалась.

– Дарьюшка, – протянув ко мне руку, позвала она, и звук ее голоса напомнил мне детство. Кажется, когда-то давно я его слышала. – Какая ты уже взрослая, – продолжала улыбаться женщина, и я вдруг ее узнала.

Меня будто током ударило. Вспомнилась квартира в Петербурге, словно сошедшая со страниц старинного журнала, гулкая тишина безлюдных комнат, непривычно взволнованный отец, расхаживающий по полупустой гостиной широкими шагами, мама, сидящая на диване рядом с хрупкой седой дамой, похожей на королеву из сказки. И собственный интерес к разноцветным кольцам, сверкающим на руках у незнакомки, тоже вспомнился. Мне тогда было пять лет, и блестящие камушки занимали мой ум гораздо больше, чем разговор родителей с неизвестной женщиной, которую отец почему-то называл матушкой.

– Как же долго я тебя ждала, – голос звучит тихо, но так мягко и нежно, что на глаза наворачиваются слезы.

– Бабушка? – подалась вперед и сжала в руках хрупкие пальцы. – Это правда ты?