Мой любовник - Дж. Р. Уорд Страница 42

И каждый раз, превосходя его скоростью, был особенно сладок.

Король с ловкостью вскочил на ноги и развернулся, разметав по сторонам длинные черные волосы, перед тем как опуститься на белое кимоно. В комплекте с черными очками на глазах и грудой мышц, он был великолепен, с наилучшей вампирской родословной без примеси человеческой крови или еще какой-либо.

Хотя именно это частично и служило его проблемой. Она слышала, что слепота была результатом его чистейшей крови.

Когда Пэйн встала, ее спину свело судорогой, но проигнорировала острую простреливающую боль и решила еще раз померяться силами со своим противником. На этот раз, она была той, кто нападал, и способность Рофа парировать ее удары была совершенно поразительна.

Может поэтому он никогда не жаловался на свой ущерб. С другой стороны, они не особо-то и разговаривали, что ее совершенно устраивало.

Хотя ей и было интересно, на что была похожа его жизнь на Другой Стороне.

Как же она завидовала его свободе.

Они продолжили наступление, кружа вокруг фонтана, затем к колоннам и к двери, ведущей в святилище. И снова обратно. Потом снова по кругу.

По окончанию сессии, они оба были покрыты синяками и кровоточили. Но стоит их рукам опуститься и прекратить наносить удары, их раны начнут заживать.

Последний удар был за нею, потрясающим апперкотом, пойманным подбородком короля, отбрасывающим голову назад как мячик на веревке, заставляющий волосы снова разметаться во все стороны.

Их поединок всегда заканчивался негласным соглашением.

Остывая, они шли к фонтану, потягивая мышцы и возвращая свои шеи на место. Вместе, они отмыли лица и руки в чистой, прозрачной воде и вытерлись мягкой тканью, которую Пэйн заранее попросила для них приготовить.

Несмотря на то, что они обменивались ударами, а не словами, она считала короля своим другом. И доверяла только ему.

Такое с ней было впервые.

И они действительно были просто друзьями. Сколько бы она не восхищалась издалека его физическими данными, между ними не возникло ни единой искры взаимной симпатии — и это было одной из причин, из-за чего происходящее работало. В любом другом случае, ей было бы не комфортно.

Нет, ее не интересовало нечто сексуальное связанное с ним или что-то подобное. У вампиров мужского пола была тенденция связываться, особенно у аристократов. Они не могли помочь ей — это случалось единожды, по причине кровного определения поведения. С нее было достаточно персон заботящихся о ее жизни. Последним, что ей было нужно это кто-то еще.

— Ты в порядке? — спросил Роф, когда они присели на край фонтана.

— Да, а ты? — Пэйн не возражала, когда он систематически интересовался все ли с ней в порядке. Первое время это оскорбляло ее, как будто она не в состоянии справиться с болью? Но затем поняла, что это никак не связано с ее полом, и он все равно спросил бы это, у того с кем боролся.

— Превосходно, — сказал он, улыбнувшись, обнажая свои большие клыки. — Кстати этот удар локтем в самом начале был потрясающим.

Пэйн улыбнулась так широко, что у нее заболели щеки. Это была еще одна причина, по которой ей нравилось проводить с ним время. Так как он не мог видеть, не было смысла прятать свои эмоции и ничто не заставляло ее сиять сильнее, чем его слова о том, как она произвела на него впечатление.

— Что ж, ваше высочество, ваша черепаха всегда убивает меня.

Теперь он улыбался еще шире, и она была тронута тем, что ее похвала что-то для него значила.

— Убойная масса имеет свои преимущества, — пробасил он.

Внезапно он развернулся к ней, темные очки, что всегда носил не снимая, заставили ее еще раз подумать о том, насколько жестоким он выглядел. И все же он снова и снова доказал, обратное.

Роф прочистил горло.

— Спасибо за это. Дома дела идут неважно.

— Как это?

Теперь он отвернулся, словно смотрел на горизонт, делая так всякий раз, когда хотел скрыть свои эмоции от людей.

— Мы потеряли женщину. Враг забрал ее. — Он покачал головой. — И один из наших теперь из-за этого страдает.

— Они были связаны?

— Нет… но он ведет себя так, как если бы были. — Король пожал плечами. — Я упустил связь между ними. Все мы. Но… она есть, и сегодня вечером с большим размахом вырвалась на свободу.

Жажда познания о земных жизнях, что были так ранимы, но ярки, затягивала ее.

— Что случилось?

Король откинул волосы за спину, его вдовий пик четко выделялся на смуглой коже.

— Сегодня вечером он убил лессера. Просто убил говнюка.

— Разве это входит в его обязанность?

— Это произошло не на поле боя. Это случилось в доме, где эти убийцы держали женщину. Ублюдок нужен был для допроса, но Джон просто разорвал его. Он хороший парень… но это дерьмо связанного мужчины… эта штука… может быть смертельно опасной и не в хорошем смысле этого слова, понимаешь?

Воспоминания о нахождении на Другой Стороне, исправлении ошибок и боевых действиях, о…

Дева-Летописеца появилась в дверях своих личных покоев, ее черное одеяние парило чуть выше мраморного пола.

Король поднялся на ноги и поклонился… тем не менее, не выказывая подчинения ни в малейшей степени. Еще одна причина, по которой он так нравился ей.

— Великая Дева-Летописеца.

— Роф, сын Рофа.

И на этом… все. По тому, как предполагалось, вопросов прародительнице расы задавать не полагалось, и мать Пэйн оставалась безмолвной, далее в воздухе повисла тишина.

Поскольку — да хранит нас судьба — вы бы вряд ли захотели, чтобы эта женщина назначила вам цену за какую-либо просьбу. И причина возникшей заминки была очевидна. Ее мать не хотела, чтобы Пэйн пересекалась с внешним миром.

— На этом я вас покидаю, — сказала Пэйн королю. Она не хотела быть ответственной за то, что могло бы сорваться с ее губ, если мать посмеет ее отослать.

Король протянул свой кулак.

— Пока. Увидимся завтра?

— С удовольствием.

Пэйн стукнула костяшками своего кулака о его, как он научил ее, и направился к двери, ведущей в святилище.

По другую сторону белых панелей, ярко-зеленая трава стала потрясением для ее глаз, вынуждая часто моргать, пока она проходила мимо храма Праймэйла в покои Избранных. Желтые, розовые и красные цветы теперь росли случайными группками, яркие тюльпаны перемешались с нарциссами и ирисом.

Все весенние цветы, если ей не изменяет память за то короткое время, проведенное ею на земле.

Здесь всегда пребывала весна. Вечно на не пересекаемой грани полнейшего великолепия и дерзкого летнего зноя. Или близко… к лету, если исходить из прочитанного.