Лазоревый грех - Лорел Гамильтон Страница 42

Как только Зебровски ввел меня в комнату, я подумала: «Нафоне стены летает человек». Он будто парил в воздухе. Я знала, что так не можетбыть, но на миг мой разум, мои глаза попытались увидеть именно это. Потом язаметила темные полосы засохшей крови. Как будто в него стреляли, и не раз, ипотом шла кровь, но ведь не пули его пригвоздили к стене.

Странно, но голова не кружилась, не тошнило — вообще ничего.Была только легкость и отстраненность и какая-то твердость, которой несколькочасов уже не было. Я продолжала идти к человеку на стене. Рука Зебровскисоскользнула с моей, и я ровным шагом на высоких каблуках пошла по ковру.

Я уже оказалась почти под телом, когда глаза смоглиразобраться в картине, и даже тогда мне бы надо было спросить у кого-нибудь,разбирающегося в строительных инструментах, права ли я.

Было так, будто кто-то взял дюбельный пистолет —промышленных размеров пистолет — и прибил этого человека к стене. Его плечибыли примерно на высоте восьми футов от пола, так что либо убийцы взялилестницу, либо были где-то семи футов ростом.

Темные пятна имелись на обеих ладонях, запястьях, сразу надлоктями, на плечах, на ключицах, на икрах под коленями и над лодыжками, и накаждой ступне. Ноги расставлены, не сколоты вместе. Это не была попыткаизобразить распятие. Если уж затратить столько трудов, почти что странно былобы не повторить столь давнюю трагедию. И сам этот факт показался мне странным.

Голова человека свесилась вперед. Бледнела невредимая шея.Темное пятно крови на почти белых волосах за ухом. Если гвозди были такогоразмера, как я думала, если эта кровь была пущена гвоздем, то его острие должнобыло бы вылезти из лица, но его не было. Я встала на цыпочки — мне надо быловидеть лицо.

Белые волосы и лицо, обмякшее в смерти, сказали мне, чтоэтот человек был старше, чем можно судить по остальному телу. Оно было ухожено— упражнения, возможно, поднятие тяжестей, бег трусцой, — и только лицо иседые волосы указывали на возраст за пятьдесят. Столько работы для поддержанияздоровья и бодрости, и тут приходит какой-то псих и прибивает тебя к стене.Несправедливо.

Я слишком сильно наклонилась вперед и вынуждена былавытянуть руку, чтобы найти опору. Мои пальцы коснулись высохшей крови не стене,и только тут я сообразила, что не взяла с собой хирургических перчаток. Твоюмать.

Зебровски оказался рядом и поддержал меня под локоть, неспрашивая, нужно мне это или нет.

— Как ты меня сюда пустил без перчаток? — спросилая.

— Я же не думал, что ты будешь трогать вещдоки, —ответил он и вытащил из кармана бутылочку с жидкостью для дезинфекциирук. — Кэти меня заставляет это носить с собой.

Он налил мне немного на пальцы, и я их оттерла. Не то чтобыя боялась что-нибудь подцепить от такого легкого прикосновения, но по привычке.С места преступления домой ничего не уносят, если можно этого избежать.

Гель испарился с кожи, оставив ощущение влажности, хотя язнала, что руки у меня сухие. Я оглядела место преступления, изучая обстановку.

На белых стенах рисунки цветным мелом. Пентаграммы разныхразмеров по обе стороны тела. Розовые, синие, красные, зеленые, почти какдекорация. Любой дурак, решивший изобразить ритуальное убийство, знает, чтонадо рисовать пентаграммы. Но еще и скандинавские руны между этих леденцовогоцвета пентаграмм. Про их использование в магии знает уже не каждый псих.

Я слушала семестровый курс сравнительного религиоведения упреподавателя, который был влюблен в древнескандинавскую культуру. От него уменя осталось лучшее знание рун, чем у среднего христианина. Годы с тех порпрошли, но я все еще достаточно помнила, чтобы сейчас недоуменно наморщить лоб.

— В этом нет смысла, — сказала я.

— В чем? — спросил Зебровски.

Я показала на стену:

— Уже много времени прошло с тех пор, как я изучаларуны в колледже, но здесь исполнители убийства их нарисовали просто валфавитном порядке. Когда по-настоящему выполняется ритуал, есть определеннаяцель, и никто не будет использовать все скандинавские руны, потому что срединих есть друг другу противоречащие. Никто не станет использовать руну хаоса ируну порядка одновременно. Я не могу придумать настоящего ритуала, в которомбудут использоваться все руны. Даже если ты выполняешь работу, в которой нужновызвать противоположности — исцеление, порчу, хаос, порядок, бога, богиню, тыне станешь выписывать все. Есть среди них такие, которые нелегко включить в парыпротивоположностей. И здесь они приведены точно в том же порядке, как вучебнике.

Я отодвинулась, увлекая за собой Зебровски, потому что онвсе еще держал меня за локоть. Я показала на левую сторону тела:

— Начинается здесь с Феху и спускается вниз насквозь,заканчиваясь руной Дагаз на той стороне тела. Кто-то их просто срисовал.

— Я понимаю, что вопрос рутинный, но скажи: ты здеськакую-нибудь магию чувствуешь?

Я задумалась.

— Ты спрашиваешь, было ли это чарами?

— Ага, — кивнул он. — Ты ощущаешь чары?

— Нет, в этой комнате не было силы.

— Ты это можешь так уверенно сказать?

— Магия, сила любого типа метафизической природы,оставляет некоторый след. Иногда это просто покалывание в шее, мурашки по коже,иногда как пощечина или даже стена, на которую натыкаешься с ходу. Но этакомната мертва, Зебровски. Я недостаточно одарена метапсихически, чтобывоспринять эмоции от того, что здесь случилось, и этому я рада. Но если здесь ибыло какое-то серьезное заклинание, то от него ничего не осталось, и этакомната — просто место преступления, и не больше.

— А если не было чар, зачем эти символы?

— Ни малейшего понятия не имею. Судя по обстановке, емувыстрелили в голову за ухом и пригвоздили к стене. Расположение тела не связанос каким бы то ни было известным мне религиозным или мистическим символизмом.Потом набросали пентаграмм и срисовали руны из книги.

— Какой?

— Есть много — от учебников для колледжа и дооккультизма «Нью эйдж». Купить их можно в книжном магазине колледжа или вкакой-нибудь лавке «Нью эйдж» или просто заказать в любом магазине.

— Значит, это не ритуальное убийство.

— С точки зрения убийцы это мог быть ритуал, но чтобыего выполнили с магической целью? Это — нет.

Он с облегчением вздохнул:

— Отлично. Именно так Рейнольдс ответила Дольфу.

— Детектив Тамми Рейнольдс? Ваша единственная колдуньяв группе?

Он кивнул.