Дурман для зверя - Галина Чередий Страница 42

А главное, не могу перестать желать повторения.

— Ну тогда, возможно, тебе следует попробовать как-то и самой участвовать в управлении происходящим между вами, — продолжила умничать Серафима, ткнув меня между лопатками острым ногтем, напоминая об осанке.

— В смысле?

— В прямом, девочка. Не пассивно принимать ласки и руководство своего любовника, а отвечать ему тем же.

Секунда ушла у меня на представить, как облизываю, кусаю, сжимаю Захара повсюду, как он это вытворял со мной, и здравствуй, новый пропущенный удар похоти прямиком в мозг.

— Еще чего! Это тогда будет будто бы я охренеть как рада всему, что он со мной делает! А это не так.

— Конечно не так. Тебе же больше нравится безвольно подчиняться ему. — Эта тетка реально выводила меня из себя своей манерой подзуживать, не меняя ничуть выражения лица или тона, эдакая Мадам Невозмутимость, мать ее. — Он приходит, когда хочет, берет, как пожелает, ты просто позволяешь ему это, получая удовольствие в процессе. Так?

Я сглотнула, вспомнив последний раз с Захаром. Он хотел, чтобы я ласкала его ртом, не вчера же родилась, чтобы не понять, почти потребовал этого, но отступил, когда заупрямилась. Однако четко дал понять, каково это — получить пусть и не полный отказ в том, чего хочется аж до искр перед глазами, а просто не совсем то. Споткнулась, в животе мучительно-сладко потянуло от фантомного ощущения его языка… прямо там. Как же он, провались сто раз, умел ласкать: бесстыдно, изощренно меняя нежность на напор и обратно, глядя неотрывно, демонстрируя похотливым взглядом своих желтых глаз, что откровенно кайфует от этого непотребства. И как же я улетала… А он бы так же себя чувствовал, если бы я сама… Нет! Что за на хер?! Я не какая-то там… Все, что между нами, — насилие, хоть как поверни, и фантазировать о том, чтобы в его процессе сделать своему захватчику хорошо — вообще кабздец, Аяна! Ты на всю голову…

— Ничего подобного. Мне вообще ничего в этом всем не нравится, ясно? Я это терплю ровно столько, сколько необходимо.

— Само собой. Мы все, в принципе, терпим эту жизнь, тоскливую рутину, пока не отправимся уже в лучший мир. Только степень прилагаемых в этом терпении усилий способна сильно разниться, а кое-какие из них поразительно напоминают наслаждение.

— Ерунда какая-то.

— Как скажешь, Аяна. Только позволь тебе заметить, что иногда подарить удовольствие партнеру куда как приятнее, чем пассивно принимать его самой, процесс этого оказывается чрезвычайно увлекательным, а ощущение внезапной власти заставить кого-то испытывать фееричные чувственные переживания опьяняет мощнее лучшего обратного соблазнения. Ты вольна дать больше или меньше, отправить за край или держать на нем сколько вздумается…

— Ой, хватит! — разозлилась я. — Все эти ваши дурацкие рассуждения были бы уместны, если бы между мной и Захаром все было добровольно и на нормальных, человеческих условиях, когда люди строят отношения, встречаются по-настоящему, а это не так!

— Думаю, о степени своей добровольности ты и сама не имеешь пока четкого представления. А отношения между людьми — субстанция крайне непостоянная и изменчивая и в статичном состоянии не пребывает никогда.

Я закатила глаза, задолбавшись слушать ее философские поучения. Неплохая она так-то тетка, но ведь и я не наивная, в самом деле. Захар ей платит за работу, так что все это мозгов полоскание в стиле «я желаю тебе исключительно добра» — всего лишь ее работа по внушению мне позитивного восприятия своего дикого статуса секс-рабыни. Так и подмывало спросить: окажись ее дочь в таком же положении, она бы тоже ей советовала учиться искать положительные стороны в своем, по сути, заключении, набираться бесценного опыта и попробовать обласкать тирана с целью начать и самой от этого кайфовать.

— А обед мне сегодня полагается или только эта прогулка в тюремном дворике? — осведомилась, промчавшись туда-сюда по гладкому полу.

— Надо же, когда ты отвлекаешься и на эмоциях ходишь — просто великолепно, и осанка как у царственной особы, — сухо улыбнулась Серафима, и я, глянув косо в зеркало, поняла, что так оно и есть. — И да, обед тебе полагается, ибо Захар Александрович обратил мое внимание на твою почти чрезмерную худобу.

Обратил он… А какую ему надо? Колобка, чтобы до постели катить можно было, на руках таскать тяжеловато? Ну да, не мальчик, небось, и не романтичный влюбленный. Кстати, сколько ему лет-то? Взрослый, даже матерый он какой-то точно, но не старый же.

— И обед у нас сегодня прощальный, — продолжила вещать под мои размышления госпожа дрессировщица человеческого мусора. — Моя работа с тобой окончена, хотя завершенной я ее не считаю и предпочла бы провести вместе еще как минимум три недели. Но решаю не я.

— Бабосов наш рабовладелец зажал? — ухмыльнулась я, с радостью собираясь скинуть проклятущие колодки, но Серафима остановила меня запрещающим жестом.

— Здесь я бы употребила выражение «ограничил расходы». И это не тот вопрос, что мне следует с тобой обсуждать, девочка, но замечу, пусть непрофессионально с моей стороны несколько, что дело тут совсем не деньгах, а во времени.

Поехали мы недалеко, всего на несколько кварталов, и остановились у входа в явно недешевый ресторан, перед которым в ряд выстроились сплошь дорогущие тачки и внутри все так и кричало — «пожрать у нас стоит целое состояние». С помощью пронырливости Шмеля нам случалось иногда просачиваться даже в довольно пафосные клубы, так что я имела некоторое представление о том, куда попала и что тут за народ. Официант проводил нас за столик, Серафима озвучила заказ, я же только и делала, что пялилась исключительно перед собой и потом на свой новый маникюр, тратя все силы на то, чтобы следить за этой сраной осанкой и не передергиваться от взглядов, которые ощущала отовсюду как ледяную щекотку. Ведь в этом гадском платье я все равно что голышом! Ткань тонюсенькая и прямо-таки облепила меня, и даже коленки мои острые не прикрыты! Да я последний раз ходила не в штанах уже и не вспомню когда! Да и то, меняла их с мальства разве что на шорты. При моих парнях в халате — это вот вообще не считается, это же не на людях. Короче, жесть, да и только.

— Аяна, на тебя ведь и раньше часто смотрели мужчины? — отвлекла меня от изучения нэйл-дизайна своих рук Серафима.

— Что? — зыркнула на нее исподлобья.

— Ты очень привлекательная девочка, и на тебя ведь и раньше смотрели мужчины, так?

Смотрели и что? Мне от этого их смотрения раздевающего чаще всего хотелось сбежать, съежившись, или в морду засветить. Котоволчара… тот тоже смотрел… Этот сразу как будто меня голой видел и уже имел по-всякому, причем я это все еще и чувствовала как наяву. Взгляд у него не как у других — эдакое похотливенькое лапанье или притворяшки, типа они и не пялятся. Нет. У Захара сразу стопудовое визуальное обладание. Посмотрел — как засадил с налету, честное слово, да еще так, что и коленки резиной становятся. Он меня прямо-таки завораживал, захватывал и брал с потрохами и пальцем еще не тронув… и, блин, пошел он, думать опять о нем!