Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы - Василий Звягинцев Страница 42

Пришлось подсобраться, конечно. Шульгин, выйдя в коридор, проделал несколько дыхательных упражнений, размялся, приводя в аллертное состояние чужой опорно-двигательный аппарат, и пошел.

Каудильо Франсиско Франко, в отличие от Гитлера, собственным, неприступным в принципе Берхтесгаденом, бункерами рейхсканцелярии или походным штабом Вольфшанце не обладал. Попроще он был, хотя и генерал, но не успевший стать всесильным и убежденным в своей непогрешимости диктатором. Или личный характер не тот, или национальный. Скорее он напоминал нашего Корнилова или Колчака.

Но все равно его личные и штабные помещения размещались в донжоне, башне, возвышающейся посередине самого верхнего и самого изолированного двора. А перед входом в него стояли два итальянских пушечных броневика. Ни за что не удастся Гришину и прочим интернационалистам туда пробиться вовремя. Дворец Хафизуллы Амина был попроще, да еще и охранялся людьми, которые вовремя сообразили сдать шефа и хозяина.

Значит, остался один Шульгин, чтобы сделать все и за всех.

Спасибо лейтенанту, по его чертежу Сашка стремительно перемещался где тайными проходами, где широкими коридорами. Со стен на него смотрели персонажи гобеленов пятнадцатого века, или вдруг выбегали солдаты двадцатого. Иногда он прятался, услышав шаги и голоса слишком многих людей, взбегая по опорному столбу к потолку. Иногда, если требовалось, просто бил ножом. Есть в человеческом организме такие места, что жертва и вскрикнуть не успеет.

Очень удобны были потолочные балки. Широкие и массивные, сорок на сорок сантиметров минимум. И стропила над ними, и подкосы. Можно полежать, послушать, о чем внизу говорят. Услышать удавалось много интересного. Насчет текущей обстановки, психологического состояния противника и куда более личных моментов.

Очередной раз, соскользнув вниз совершенно бесшумно, нащупывая кончиками пальцев швы между каменными блоками, он очутился в зале, превращенном в казарму. Плохую, к слову сказать. Тощие матрасы, разбросанные по полу, длинный стол, на котором, кроме большого чайника, десятка жестяных кружек и тарелки с кусками лепешек, ничего не было.

Значит, и гарнизон здесь обитал такой же, численно.

Но все давно разбежались по позициям. А для Шульгина как раз эта была хорошая. Фланкирующая подходы к донжону. Он тихонько закрыл входную дверь, повесил на ручку гранату «Ф-1», разжав усики предохранителя.

Вряд ли он сейчас был человеком тех прекрасных, московских, солнечных, безмятежных семидесятых годов. Слишком много пролегло между ними страшного, фронтового, ни с каким гуманизмом несовместимого.

Найдя обходной путь, он опять выбрался сквозь дверку полуподвала в непосредственно примыкающий к цоколю донжона дворик. Из-за поперечно стоящего корпуса взахлеб били пулеметы и автоматы. Жаль, не было у него больше рации. Подбодрил бы, в меру сил, своего Гришина и друзей-интернационалистов. Пока же им остается только надежда на командира. Пожалуй, тающая с каждой минутой. Генералы и наркомы лейтенантов бросают только так. По обстановке или просто по настроению, если не погибают раньше их, что тоже случается.

Он решил сделать то, что никакой настоящий «большой» начальник себе не позволил бы. Но Шульгин, пока жив, и пока живы люди, которых он втянул в эту историю, не мог поступить иначе.

Взбежал, как обезьяна, по внешней лесенке, типа пожарной, под самую крышу донжона и выпустил ракету в ту сторону, где стрельба была особенно сильна. «Зеленая цепочка». Если Гришин или любой из десантников увидят (не могут не увидеть) — поймут. Все идет по плану. Командир жив, и задание остается в силе.

Откуда зайти в башню, хоть снизу, хоть сверху, лейтенант ему объяснил подробно.

«Нет, на самом деле, я вернусь и его отпущу. Дожить бы только. В ином варианте будет сложнее».

Пробираясь по чердачной полуразрушенной деревянной лестнице, о которой сотрудники каудильо, возможно, и понятия не имели, Сашка готовился к последнему бою. Чувства, знание будущего, эфирные и прочие силы сейчас значения не имели.

Главное — ощутить себя самим собою. Вне всяких игр, Игроков, форзейлей и аггров. Как в танковом сражении на Валгалле. Ловушки — хрен с вами. Земные и неземные истории — тем более. Ни во что и ни в кого я не верю! Только в себя и в свой автомат!

Вот он уже на пятом этаже донжона. До резиденции каудильо осталось всего два. Вниз. Франко сам поставил себя в безвыходное положение. Обороняться можно, уйти нельзя. Если только найдется проводник, «знающий места». Отец, допустим, связанного лейтенанта. Да и то…

Пулеметы с обеих сторон прочесывали голый двор. Пока патронов хватит, никто на его плоскость не высунется. А их надолго хватит. Только помощь к каудильо подойдет раньше. Или уже подходит. Хорошо, если Гришин (да и жив ли он?) сообразил вызвать бомбардировщики Громова. Пока рассветет, они успеют долететь. Или ему самому нужно добраться до какой-нибудь рации. Есть же здесь узел связи?

Наверное, мыслеформа работала, как задумано. Он только приоткрыл выводящую в главные коридоры башни потайную дверь, как услышал внизу торопливые шаги. Отнюдь не грубые, солдатские. Характерный ритм женской походки. Удивительно — дамы даже при одинаковом весе и в казенной обуви ухитряются двигаться совсем иначе, чем солдаты.

Сашка увидел впереди зеленоватый болотный свет. Тоже здешнее изобретение для хождения по темным коридорам. Вместо фонаря — большая фосфорная брошка или пуговица. Освещает путь шага на три-четыре, и тебя издалека видно, чтобы не столкнуться и не спутать с неприятелем.

Когда женщина миновала дверь, не обратив на нее внимания, он шагнул следом. Шульгину не хотелось, чтобы она оказалась старой матроной, обходящей вверенные ей помещения в целях поддержания заведенного порядка, невзирая на войну. Фигура, впрочем, у нее была достаточно стройная. И немецкий автомат «Рейнметалл» стволом вниз на плече.

Он схватил его за цевье, разворачивая даму к себе лицом, упер ствол пистолета под ребра.

— Молчи, или стреляю сразу…

— Молчу, — шепнула женщина.

Шульгин включил свой фонарь шокирующего действия, направив его в лицо и глаза. Дама застонала, изо всех сил зажмурившись, но все равно несколько минут она не сможет видеть ничего, кроме синих и зеленых кругов и пятен.

А на вид пленница ничего, присущей испанкам грубости в чертах Сашка не отметил. Наоборот, присутствуют свежесть и изящество. Возраст — явно до тридцати. Он за руку затащил ее обратно, на опасно дышащую под ногами лестничную площадку, висящую над пропастью, погасил фонарь, толчком усадил на пол. Сапогом наступил на голень, не больно, но убедительно.

— Кто такая, куда идешь?

— Капитан Эстрелла дель Касановас. Адъютант каудильо. Иду по делам службы. Пароль — «Альбасете».

Опять противника ввел в заблуждение сашкин аристократический «кастильяно». Тем более что отзыв на сегодняшний день он знал от лейтенанта. «Альфамбра».