Доказательства вины - Джим Батчер Страница 41

Он покосился на меня без тени улыбки.

Я прислонил посох к стойке и поднял руки, сдаваясь.

— Шучу. Но хоть лимонада холодного у тебя найдется, надеюсь? Там, на улице, миллион градусов выше нуля.

Вместо ответа Мак поставил передо мной стакан лимонада с лимонадными же ледяными кубиками собственного изобретения: такой лимонад остается холодным, но не разбавляется водой по мере таяния льда. В том, что касается питья, Мак настоящий гений. Впрочем, и его сандвичи с говядиной тоже можно считать особо ценным национальным достоянием.

— По делу? — спросил он.

Я кивнул:

— Встреча с Хватом.

Мак хмыкнул и, выйдя из-за стойки, направился к угловому столу — тому, который видно от самого входа. Он чуть отодвинул его от стены, протер поверхность влажной тряпкой и поправил стоявшие вокруг стулья. Я кивнул в знак благодарности и устроился за столом, не забыв прихватить с собой лимонад.

Ждать мне пришлось совсем недолго. Когда часы на стене показывали, что до полудня оставалось две минуты, отворилась дверь, и в зал вошел Летний Рыцарь.

Хват подрос — в буквальном смысле слова. Когда мы познакомились, росту в нем было пять футов и три... ну, может, четыре дюйма. Теперь я бы дал ему футов шесть. Он был жилистым блондином и в общем и целом таким и остался, только жилы превратились в рельефные мышцы, а колючая панковская прическа сменилась принятой у знатных фейри шевелюрой до плеч. Особой красотой Хват никогда не отличался, а рост, мускулатура и прическа мало что изменили в этом плане. Вот что изменилось — это его манеры.

Прежде характер Хвата отличался приблизительно равными долями нервозности и жизнерадостности. Теперь Летний Рыцарь буквально излучал силу и уверенность. Стоило ему отворить дверь, как в помещении сделалось чуть светлее, повеяло ароматами соснового бора и медуницы. Что-то случилось с освещением — оно сделалось ярче, резче, чем было только что.

Хват не изображал из себя свирепого воителя, как я. Да и нужды в этом не было никакой: он просто им и стал — Летним Рыцарем, смертным героем династии фейри, этаким ураганом в синих джинсах и хлопковой зеленой рубахе. Взгляд его скользнул сначала к Маку, и он почтительно кивнул бармену. Потом он повернулся ко мне, расплылся в улыбке и тоже кивнул.

— Привет, Гарри.

— Привет, Хват, — отозвался я. — Давно не виделись. Вы выросли.

Он опустил взгляд на себя и на мгновение сделался похожим на того несуразного юнца, каким я увидел его в первый раз.

— Ну, типа работа сказывается.

— Бывает, — согласился я.

— Надеюсь, вы не будете против... тут с вами еще кое-кто поговорить хотел.

Он повернул голову, произнес что-то, и в зал вошла Летняя Леди.

Вот на Лилию всегда было приятно смотреть. Дочь одного из сидхе и смертной женщины, она обладала внешностью, какие обычно приберегают для обложек глянцевых журналов. Впрочем, как и Хват, она подросла — не физически, хотя и так внимательный взгляд мог бы отыскать отличия по сравнению с тем, как она выглядела раньше, причем отличия, пожалуй, в выгодную сторону. Что в ней изменилось по-настоящему — исчезла застенчивая неуверенность, пронизывавшая раньше каждое ее слово, каждое движение. Та, бывшая Лилия вряд ли смогла бы постоять за себя. Эта стала истинной Летней Леди, младшей из Королев фейри, и когда она вошла, помещение, казалось, вдруг наполнилось жизнью. Вкус холодного лимонада у меня на языке сделался кислее и слаще. Я слышал шелест каждой струйки воздуха у лениво вращавшихся вентиляторов, и шум этот сливался в мягкую, приятную музыку. На ней было простое платье зеленого цвета, и на фоне его ниспадавшие почти до пояса вьющиеся волосы казались еще светлее.

Более того, теперь ее окружала аура целеустремленности — этакой негромкой, мягкой силы, уверенной, согревающей и неодолимой как солнечный свет. Да и в лице ее проявился характер; боязливая застенчивость во взгляде сменилась спокойной проницательностью, негромким смехом с едва уловимым оттенком горечи. Она шагнула между двумя деревянными колоннами, и вырезанные на них цветы дрогнули и расцвели вдруг настоящими красками.

У всех, включая меня, на мгновение перехватило дыхание.

Мак опомнился первым.

— Лилия, — произнес он, склонив голову. — Рад видеть тебя.

Она отозвалась на свое прежнее имя теплой улыбкой.

— Привет, Мак. Ты еще делаешь эти лимонадные кубики?

— Мне тоже, — добавил Хват и заулыбался еще радостнее. Он предложил руку Лилии, и та опустила пальцы на его запястье таким привычным движением, о каких уже не задумываются. Они подошли к столу. Я вежливо встал, пока Хват усаживал Лилию. Потом мы с ним тоже сели. Мак принес лимонад и вернулся за стойку.

— Итак, — произнес Хват. — Что случилось, Гарри?

Лилия потягивала лимонад через соломинку. Я старался не слишком таращить на нее глаза и не пускать слюну.

— Гм... — начал я. — Меня просили связаться с вами. После прошлогодних атак Красной Коллегии, когда они вторглись на территорию фейри, мы ожидали ответной реакции. В общем, мы не понимаем, почему ее не последовало.

— «Мы» — в смысле, Совет? — негромко спросила Лилия. Голос ее звучал совершенно спокойно, но что-то в нем предупредило меня, что этот вопрос, возможно, очень важен.

— «Мы» — это я и некоторые мои знакомые. Это, скажем так, не совсем официально.

Хват и Лилия переглянулись. Она коротко кивнула, и Хват вздохнул:

— Хорошо. Хорошо. Я так и надеялся на что-нибудь в этом роде.

— У меня нет полномочий говорить с Белым Советом от имени Летней Династии, — объяснила Лилия. — Но с вами и меня, и моего Рыцаря связывают узы дружбы. Поэтому ничто не мешает говорить со старым другом о нелегких временах.

Секунду-другую я переводил взгляд с нее на Хвата и обратно.

— Так почему сидхе не обрушились на Красную Коллегию всей своей мощью? — спросил я наконец.

Лилия вздохнула:

— Тут все довольно сложно.

— Так начните для ясности с самого начала, — предложил я.

— С какого начала? — спросила она. — И чьего?

Брови мои против воли поползли вверх.

— Блин-тарарам, Лилия! Вот уж от вас я не ожидал обычных для сидхе игр со словами.

Спокойная отрешенная красота накрыла ее лицо подобием маски.

— Я знаю.

— Сдается мне, когда речь заходит об услугах, вы не очень-то вольны распоряжаться собой, — заметил я. — Особенно в свете той заварухи в Оклахоме и истории вашей предшественницы.

— Я знаю, — повторила она, и опять по выражению ее лица я не понял ровным счетом ничего.

Я с досадой откинулся на спинку стула, глядя на нее. Черт, терпеть не могу иметь дело с сидхе! Что Летние, что Зимние — все как чудовищная заноза в заднице.