Азиль - Анна Семироль Страница 41

Приезжает с заседания суда Каро-старший, и Вероника робко просит у него разрешения поехать к обедне в Собор:

— Месье Каро, отец Ланглу отслужит поминальную по Доминику, мне бы хотелось присутствовать.

— Поезжай, — кивает глава семьи. — Это дело нужное. Молодой Робер едет туда через полчаса, я попрошу, чтобы он тебя подвёз. Иди собирайся.

На заднем сиденье электромобиля Пьера уютно, почти как в собственной кровати. Веронике хочется поджать колени к животу и забыться сном, но Советника Робера тянет поговорить. Подходит очередь его семьи на ребёнка, и детская тема владеет будущим отцом всецело.

— Жена вот хочет девочку. Чтобы с тёмными густыми волосами, пухлыми щёчками и большими глазами. Насмотрелась картинок в книгах, спит и видит наследницу Жозефину. А я за мальчика. Чтобы наследовал мою должность. Чтобы можно было обучать его старинной географии, истории, азбуке Морзе, программированию… Через неделю поедем с супругой на забор яйцеклетки и генетическое планирование. Не передраться бы до этого дня, решая, кого же мы заведём, — сияя, рассказывает Пьер, то и дело отвлекаясь от дороги и оглядываясь на Веронику.

— Бастиан не одобряет, когда я читаю Амелии историю, — сдержанно говорит она. — Считает, что прошлое надо оставить прошлому. И что я забиваю ребёнку голову ерундой.

Пьер пожимает острыми плечами, обтянутыми ярко-синей шёлковой рубахой.

— Ну, я его не очень понимаю, если честно. Почему бы не рассказать о прошлом, если оно действительно интересное? Учитывая, что интересное будущее нам вряд ли светит. А с другой стороны, девочку бы женским штучкам обучить. Рукоделие там всякое, манеры, танцы.

Вероника представляет себе дочь за вышивкой, и не может сдержать смешка.

— Увы, это всецело дочь своего отца. Её больше интересует, куда можно залезть и где что-нибудь открутить. И показать всем, какие чудесные знания в её рыжей голове. У неё прекрасная память, море энергии и потенциал лидера.

— А то я ваш рыжий ураган не знаю! — кивает Пьер. И неожиданно спрашивает: — Веро, что у вас с Бастианом за проблемы?

Молодая женщина вздрагивает: сонливость как рукой снимает.

— У нас нет никаких проблем, — отвечает она чересчур поспешно.

Советник Робер останавливает машину на обочине, поворачивается к Веронике.

— Мотору надо остыть. Давай выйдем, постоим минут пять?

По правую сторону дороги тянутся аккуратные ряды кустиков сои. Вдалеке работники осматривают посадки, подсыпают под кусты удобрения. Пьер срывает стручок с ближайшего растения, вертит его в пальцах.

— Удивительно, сколько всего можно создавать из этих стручков, — задумчиво произносит он. — Население Второго круга в основном кормится соевыми продуктами. И сыр, и творог, и сладости. Ты пробовала соевый сыр?

Вероника качает головой. Она смотрит на поле и думает о том, что случится, если однажды урожай погибнет. Если его поразит болезнь или люди не соберут сою вовремя. Ей вспоминается, как Ксавье рассказывал о таком случае. Лет пять назад на растения напал таинственный вирус, и к тому моменту, как разработали лекарство, спасать было уже нечего. И во Втором круге был голод. Вероника тогда возразила, что не помнит такого, что никогда недостатка в питании не испытывала. А Ксавье грустно кивнул и сказал, что Ядро питается на порядок лучше всех остальных и потребляет в разы больше, но продукты для элиты поступают из подземных теплиц и закрытых садов, куда обычным людям хода нет.

«Простые люди никогда не видели ни мяса, ни винограда, ни изысканных сладостей, ни овощей. Большинству достаётся соя, кукуруза и курица, изредка кусочки сахара. Всё остальное, необходимое организму, люди получают из пищевых добавок, — рассказывал Ксавье. — Всё, что нужно для синтеза этих добавок, хранится в запасниках под Азилем. Ты не знала?»

Вероника не знала. Если кукурузные лепёшки она пробовала на общегородских праздниках, то о существовании соевых продуктов ей вообще не было известно. И о голоде. И о том, что Ядро за неделю съедает больше, чем весь остальной Азиль за месяц. Она вспоминает, что на праздниках никогда не видела среди простолюдинов полных людей.

— Вероника? — окликает её Пьер.

— Да? — переспрашивает она, отвлекаясь от размышлений.

— Я тут подумал: а почему бы тебе к нам в гости не приходить? У Софи полно подружек, вам будет о чём поговорить. Ты же дома сидишь целыми днями. Если тебя где и видят, то только с дочерью или в церкви. Женщинам всё же надо иметь время и для себя.

Пьер говорит вполне искренне, но его слова вводят Веронику в замешательство. Она замирает на краю дороги, глядя на пыльную траву у своих ног, примятую подолом длинного платья. За годы, проведённые в доме Каро, она настолько привыкла быть незаметной и ненужной, что простое приглашение в гости теперь вызывает дискомфорт. Пьер замечает её растерянность — и спешит примирительно вскинуть руки:

— Я не хотел тебя обидеть. Извини, Веро, я вижу, что сказал что-то не то.

— Мне нравится в церкви, — тихо, словно оправдываясь, отвечает она. — Там… очень спокойно. Как в детстве: когда залезаешь в старое кресло, сворачиваешься калачиком и представляешь себе, что ты невидим.

Соевый стручок в кулаке Советника Робера хрустит, ломаясь. Пьер долго обдумывает, что сказать, на высоком лбу собираются морщинки.

— Я же не просто так спросил, что у вас с Бастианом. Не видеть — очень легко, когда тебе всё равно. И невозможно закрывать глаза, когда у небезразличных тебе людей творится что-то не то. Бастиан мой хороший старый друг, да и тебя я знаю очень давно. И вижу, какое между вами отчуждение. И как ты год за годом становишься всё тише. Даже сейчас: ты не дома, никто над тобой не нависает, а ты горбишься и как будто прячешься. Я как друг хочу помочь тебе… и ему. Если в твою жизнь впустить немного света и общения с людьми твоего уровня, станет легче.

Вероника охает и неловко приседает, зажмурившись. Боль накрывает с новой силой, разливается внутри.

— Ты что? — пугается Пьер.

— Поедем, пожалуйста. Спина очень болит, мне даже стоять тяжело.

Они возвращаются в электромобиль, и до Собора Пьер не произносит ни слова, напряжённо глядя на дорогу. Вероника смотрит на клубы пыли, вздымаемые машиной, и поглаживает поясницу. «Я увижу Ксавье — и мне тут же станет лучше», — как молитву, повторяет она мысленно.

Робер останавливает электромобиль прямо перед ступенями, ведущими в Собор, и подаёт руку Веронике.

— Веро, ты серая совсем. Может, к врачу?

— Укачало, — отвечает та одними губами и пытается улыбнуться. Улыбка выходит жалкой гримасой.

Шурша подолом по мраморной широкой лестнице, она поднимается к дверям. Останавливается, чтобы набросить капюшон, поднимает на Пьера взгляд, полный благодарности:

— Спасибо тебе большое. Ты за меня не волнуйся, пожалуйста. Я привыкла жить так, как живу. И здесь мне и вправду хорошо. Мне будет стыдно, если твоя супруга и её подруги сочтут меня скучной, но в компании я действительно не приживаюсь.