400 страниц моих надежд - Марина Андреева Страница 41

— Это судьба, — наконец-то нарушил затянувшееся молчание отец. — Все было предопределено. Не зря оракул в вашем поколении избрал двоих, не зря направил на поиски избранных именно в тот момент, когда в нашем мире появилась твоя Мила. Учитывая ее задание, у нас все должно получиться. Как скоро, какой ценой и каким способом — неизвестно, но результат рано или поздно должен дать о себе знать. И ваш ребенок… — Отец взглянул на улыбающегося дел Шантуа. — Так ты знал?

— Не будь я драконом, не узнал бы, — усмехнулся тот.

— Так вот, сын, — отец повернулся ко мне, — как бы там ни вышло, но у тебя есть для кого жить. Пусть родит его даже та покладистая девочка, но зачат он был с богиней, это не может не отразиться на его способностях и возможностях. Ты должен жить ради малыша.

— Малышей, — поправил его я и, заметив удивленный взгляд, добавил: — У нас будет двойня.

— Тем более, — кивнул отец и, бросив мимолетный взгляд в окно, за которым начинали сгущаться сумерки, произнес: — Винс сегодняшнюю норму получил? Вот и чудно. Молодежь, быстро все в комнаты Винса! И чтобы до рассвета я никого из вас не видел. Ясно?

— Отец, я…

— Ты еще слишком слаб как маг, чтобы противостоять тому, кто занял место твоего брата, но достаточно силен, чтобы попытаться хоть немного обезопасить брата и сестру. Винс еще совсем слаб, и он не маг, — напомнил отец, и взглядом указал на выход из библиотеки.

Спорить было бесполезно, пришлось подчиниться, но кто бы знал, как отвратительно было на душе. Я ощущал себя безусым мальчишкой, которого выгнали из комнаты старшие, чтобы не подслушивал разговоры взрослых, в которых ничего не смыслил. Понимал, что отец прав, но…

Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Сначала мы перешептывались с братом и сестрой, а потом они задремали, и какое-то время я был предоставлен самому себе, вернее, собственным мыслям. Увы, ясности в них не появилось. Можно было бы сдаться, опустить руки и плыть по течению, положившись на мнение и опыт старших, надеясь, что они больше смыслят во всех этих политических вопросах, но… Что-то подсказывало мне — Мила, учитывая ее происхождение, рано или поздно узнает обо всем происходящем в мельчайших подробностях. И вряд ли ее порадует мое слабоволие. Наивно думать, что она решит остаться или вернуться, но после этого ничего подобного точно не произойдет, а ведь так хочется надеяться на лучшее.

На этой мысли я и задремал. И приснился мне странный сон. Я сидел на неудобном металлическом стуле, в каком-то небольшом, ярко освещенном помещении с белыми гладкими стенами. Передо мной был странный, хрупкий на вид стол и на нем какая-то плашка с квадратиками, на которых были изображены неведомые мне символы. А за ней стояла какая-то плоская штуковина, всю поверхность которой занимала картинка. Вернее, странный набор все тех же символов, выстроившихся в колонки и ряды, а слева вверху располагалась картинка, изображающая Милу.

И вдруг на меня словно озарение нашло — стал понятен смысл иероглифов. Над картинкой надпись гласила «ВКонтакте», но смысла этого слова я не понимал, в отличие от написанных справа от фотографии слов «Арефьева Людмила».

— Людмила, — прошептал я.

Рука сама скользнула по столу, обхватив ладонью странную выпуклую и гладкую штуковину, напоминающую с виду отполированный до блеска серый камень, оказавшийся неимоверно легким. Пара движений, и Милин портрет увеличился, расползся по поверхности стоящего на столе плоского предмета, который я мысленно обозвал живой картиной. Решив, что это какая-то магия, напряг зрение, пытаясь ощутить энергетические плетения, и… ничего не увидел! Впрочем, картина и изображенная на ней Мила остались, но ни малейшего следа магии не обнаружилось.

Отогнав лишние мысли и вопросы, на которые все равно нет ответов, всмотрелся в родные черты, настолько четкие и реалистичные, что казалось, еще миг, и она улыбнется или что-то скажет. Но чуда не произошло. Вид у Милы здесь немного усталый, даже кажется, будто она стала старше лет на десять. Нет, никаких морщин нет, но черты лица слегка заострились, потеряв детскую припухлость, и взгляд стал серьезным. Но несмотря на это, до чего же она красива! Эту копну распущенных волос так и тянет погладить, коснуться губами ее глаз, губ, смыть поцелуями усталость с ее лица… И потом любить до умопомрачения. Виной этим мыслям явно послужила ее, мягко говоря, откровенная одежда: до неприличия прозрачная черная блузка, из-под которой просвечивало соблазнительное кружевное бюстье, не закрывающее грудь, а лишь поддерживающее, словно специально выставляющее на показ аппетитные полушария…

И совершенно нежданно в голове появились ассоциации. Теперь я знал, что картина — это монитор, отображающий поступающие от компьютера данные, планка с квадратиками — клавиатура, а ласкающий своей гладкостью легкий камушек в моей руке — мышка, с помощью которой управляют связанным со всеми этими предметами компьютером, стоящим в данный момент под столом. Я даже наклонился и взглянул на него. Ничего особенного — белая, как и все вокруг, коробка, с какими-то… кнопочками. И откуда я все это знаю? Что это? Где я? «На Земле» — откуда-то приходит ответ и…

И я просыпаюсь.

В комнате тишина. Винс и Сейла спокойно спят, в окно заглядывают Дея и Легос, а у меня в голове роится новая сотня вопросов: что такое компьютер, что значит «ВКонтакте», что есть Земля… Выходит, Милу зовут Арефьева Людмила? Где я был в этом сне? Неужели каким-то чудом заглянул в ее мир?

На этой мысли я и провалился обратно в мир грез, на этот раз до утра.