Нашествие. Буря миров - Андрей Левицкий Страница 41

— Это само собой, — кивнул Лабус. — Хотя в бою всякое бывает.

— Нет, ты не понимаешь, — Игорь отщелкнул магазин АК. — Сейчас это особо важно.

— Почему?

Вместо капитана ответил Курортник:

— Потому что мы теперь партизаны, а варханы — оккупационная армия. Думаешь, в Великую отечественную весь народ так радостно сотрудничал с партизанами? У меня дед был в отряде, много чего рассказывал. Под фашистов ложились или со страху, или потому, что советскую власть не любили, а в фашистах видели избавителей. Стукачи были, которые закладывали партизан, провокаторы…

— Значит, нам надо поддерживать с населением особо дружеские отношения, — заключил Сотник. — Всё, подъезжают, занимаем позиции. Сигнал — взрыв моей гранаты.

Они с Курортником полезли вниз, а Лабус снова лег, упершись локтями в крышу, и приник к оптике. Насчет поддержания особо дружеских отношений он всё понимал: в их отряде было теперь почти тридцать ртов, шестеро женщин, несколько подростков, почти совсем еще детей, которым в обычных условиях оружие никто бы не дал, но которые на Териане стали полноправными членами повстанческого отряда. Все должны есть и пить, так что вопрос снабжения, после того как они заняли под лагерь цех брошенного завода, встал остро. Хорошо хоть вода в скважине на заводском дворе была, да еще в кухне при столовой обнаружился запас соли, подсолнечного масла и всяких специй. И мыло, это тоже очень радовало.

Телеги приближались, рогачи мерно постукивали копытами по асфальту. Хрипло гудел, попукивая дымом, мотоцикл. А ведь что выходит: рогачей местным предоставили варханы, — смекнул Лабус. Причем, вполне возможно, не только для того, чтоб продукты в Подольск перевезти, но в постоянное пользование, в хозяйство отдали. Это уже натуральное сближение оккупантов с населением…

В оптику он внимательнее оглядел людей на телегах. Бородач впереди ерзал и часто смотрел по сторонам, и вообще явно нервничал, толстуха на второй телеге сидела, поджав губы и распрямив спину. Круглолицая, в своем красном платье и платке она напоминала большую невозмутимую матрешку. Вожжи держал паренек в потрепанном джинсовом костюме, молодой — немного за двадцать. Двое мужиков в синих спецовках на последней телеге негромко переговаривались, из деревянного ящика, стоящего среди мешков позади них, торчала пила. Один, украдкой оглянувшись на мотоцикл с варханами, достал бутылку водки, хлебнул из горлышка, вытер его рукавом и передал соседу.

Лабус перевел прицел на голову варханского сержанта, сидящего позади «матрены» и джинсового возницы. Прикинул, что вторым выстрелом снимет того бойца на передней телеге, который находится ближе к остановке, а третьим, если успеет и если понадобится, — мотоциклиста…

Не понадобилось. Грохнул взрыв, Костя прострелил сержанту висок, успел завалить еще одного вархана впереди, хотя, возможно, в тот миг, когда пуля из СВД пробила его голову, боец уже был уничтожен пулей Курортника… а потом все закончилось.

Рогачи встали. Перевернувшийся мотоцикл валялся на обочине, бородач громко икал, мужик сзади крестился и одновременно глотал водку из горла, его спутник зарылся в мешки — только зад торчал.

Паренек в джинсе заставил женщину улечься ничком, а сам, спрыгнув на землю, присел возле колеса и оглядывался. В руке его был армейский нож, а движения такие… не гражданские, короче говоря.

Костя пока остался на месте и в прицел контролировал обстановку. Сотник с Курортником, выскочив из укрытий, с двух сторон быстро подошли к обозу. Когда выяснилось, что все варханы мертвы, Лабус повесил СВД за спину и тоже полез вниз. И тут же услышал визгливый голос. На всякий пожарный достал ПМ.

Голос, как оказалось, принадлежал не женщине, а бородачу.

— Вы что творите?! — разорялся тот. — Омоновцы херовы! Спасители-избавители, мать вашу в дышло! Вам же сказано было: не лезть!! Вы продукты получили, вы почему опять пришли?!! Вы всех нас, всю деревню хотите уничтожить!!!

Женщина снова уселась на телеге, слезть она не пыталась — сложила руки на коленях и молчала. Вид у нее был строгий и какой-то глупый. Мужики в спецовках тоже не слезали, они сосали водку и опасливо поглядывали на спасителей-избавителей. Джинсовый паренек вместе с Курортником вытаскивал мотоцикл из оврага.

Бородач продолжал голосить. Игорь сделал знак Лабусу — мол, займись, ты у нас не чужд деревенских реалий, тебе и разбираться. Костя погладил усы и начал разбираться.

Быстро выяснилось, что к чему. Эти люди жили в деревне за Малым кольцом. После начала Нашествия в округе появилось множество горожан — они, по словам бородача, которого звали Ефимом, «так и валили», лишь в последнее время поток беженцев иссяк. Некоторые деревенские принимали их в своих домах, большинство гнали. Весь этот район полностью подчинен варханам — и соседние поселки, и город Климовск. Часть деревень оккупанты сожгли в назидание другим, да и в Климовске, где Ефим раньше работал завскладом, была взорвана, сожжена или потравлена примерно треть территории с людьми. Первыми, естественно, уничтожили милицию и военных. Но в целом город не опустел, как Подольск, и жизнь там продолжается.

Недавно мимо родной деревни этих людей проходил небольшой отряд ОМОНа, за который Ефим и принял «избавителей». Деревенские ОМОНовцев прогнали, боясь репрессий со стороны варханов, которые наведывались к ним регулярно. Южнее в лесах пряталось несколько партизанских отрядов, состоящих из «всякого отребья», как выразился Ефим.

— Прогнали! — скрипнул зубами парень в джинсе по имени Илья. — Они бы вас всех положили, если бы захотели, их семеро было, сержант с рядовыми, в полном вооружении — «винторез», «тисы», — а вы… Суки! И на работы к врагам теперь едете!

— Много ты понимаешь, щенок! — завизжал бородач… и неожиданно получил от Ильи в челюсть.

Пришлось Косте вмешиваться, разнимать их. Или, скорее, не разнимать, а не дать Илье начистить Ефиму рыло по полной программе. Стало ясно еще кое-что: бородач, матрена Маша (оказавшаяся его женой) и два любителя водки, так и не покинувшие телегу, не просто везли в Подольск продукты, а ехали туда работать. Маша — поваром, плотники — трудиться по прямой специальности, ну а Ефим, по его словам, собирался «служить на складе, хотя пока не знаю на каком, но склад для хорошего человека всегда найдется, тем паче стройка у них там большая, значит, люди нужны, и кладовщики тоже». Илья же, которому Маша приходилась старшей сестрой, поехал, чтобы увидеть лагерь варханов вблизи и разведать обстановку.

— Дура! — сказал он сестре. — Сама к ним в лапы лезешь. Муж твой предатель и тряпка, а ты… дура!

Маша даже не взглянула на него. Илья плюнул, стащил с задней телеги мешок и понес его к мотоциклу, который пострадал на удивление несильно и легко завелся.

Курортник с Игорем снимали оружие с убитых варханов, а Костя тоже занялся мешками.

— Можно, я с вами поеду? — спросил Илья, возвращаясь к телеге. — Не хочу с этими оставаться, и в деревню назад тоже не хочу. У вас же лагерь где-то неподалеку? Я с вами.