Игрушка для императора - Сергей Костин Страница 41

— Чеснок не забудь, — посоветовал король, — Первейшее средство против различных заболеваний, передающихся нехарактерными путями.

— Нельзя мне, — попробовал я отказаться, — Нюх сбивает.

Но под насупленным взглядом величества пришлось разжевать пару долек. Очередная проверка. Настоящая нелюдь от чеснока сильно чихает и обильно растворяется в окружающей среде.

— Ну так как это было? — за неимением салфеток я вытер рот старым проверенным способом. Рукавом.

— Как это было!? — встрепенулся король, — Как обычно. Неожиданно и без предупреждений. В тот год мое королевство как раз готовилось праздновать восьмилетие единственного сына. Гости созваны, столы накрыты, полы начищены, стража проинструктирована. Со всех концов королевства гости накатили. Восемь лет, не восемь месяцев. Согласно старым традициям именно в этом возрасте мальчик превращается в мужчину.

Пока король, то и дело смахивая скупую мужскую слезу, рассказывал о количестве гостей и качестве подарков, я вспомнил об Оливере, так некстати оставшегося в стане грозного и коварного врага. И, по всей видимости, надо честно признать сей факт, на сегодняшний день его уж наверняка нет в живых. Жалко, конечно. Но война, есть война. Папаша его приемный мне, конечно, вставит по первое число, но видит бог, я сделал все что мог, чтобы обезопасить наследника. Но что получилось, то получилось.

— И вы говорите, что первым был Главный Министр? — переспросил я, ухватившись за последнее слово в рассказе короля.

— Именно так. В самый разгар праздника с ним случился странный припадок. Свалился на пол, забился в судорогах. А потом, на глазах у всех превратился в нелюдя.

— А как это выражалось? — характер превращения весьма важен при окончательном диагнозе. Если человек превращается в вампира, значит, его покусали. Если в виппера, значит он сам не то укусил. Если шерсть в неположенных местах наружу полезла, значит, брился не по расписанию. Последний случай для человечества безопасен.

— А у него отвалилась голова, — король отодвинулся от стола и закинул на него ноги в кожаных подкованных сапогах, — Я голову ему, конечно, рано или поздно все одно отрубил бы. Но что бы так! На глазах у всего королевства…

— А дальше? — я последовал примеру короля и закинул свои ноги на стол. Стул заскрипел от тяжести, но выдержал.

— А дальше, то, что осталось от Главного Министра стало жутко буянить, бросаться на гостей и бить фарфоровый сервиз, который мне достался от прадедушки по материнской линии.

Сервиз это серьезно. Я бы за такие дела не только голову, четвертовал на центральной площади.

— Мы его, конечно, быстро утихомирили. Серебряными подсвечниками забили. Насмерть, о чем разговор. Но так уж получилось, что Министр оказался только первой ласточкой, если выражаться фигурально. На следующий день пришлось навечно успокаивать весь кабинет министров. Всех, до одного. А это, Варркан, двадцать пять душ. Умнейшие люди. Гордость королевства. Надежда народа. Часа два за ними по замку гонялись. Потом три дня ничего не происходило. Я, ясное дело, волшебников со всего королевства согнал. Разбираться заставил. Неделю разбирались. Травы жгли. Песни пели. На луну плевали.

На луну это они зря. Хреновые волшебники у короля. Кто на луну плюет, тот к себе нечисть зовет. В кодексе варрканов черным по белому прописано. Поэтому мы, варрканы, когда совсем уж от скуки с ума сходим, всегда на нее, желательно полную, поплевываем. Нелюдь от этого бесится и сама со всех сторон на меч прет.

— А дальше? Через неделю что случилось?

— А через неделю… — продолжил тем временем король, — Через неделю я проснулся и обнаружил, что все мои подданные, включая собственного пажа, исчезли. Растворились. Ушли. Волшебники да кудесники ненадолго задержались. И остались мы с сыном вдвоем. Именно с этого дня, кстати, он перестал расти. Но это другая, личная история.

— Нет, — прервал я короля, — Не личная. Задержка в росте вашего сына как-то связана с тем, что произошло.

Король поморщился.

— Об этом я и сам догадываюсь. Королевство за несколько лет превратилось в скопище нелюдей. Не осталось ни одного нормального человека. Только крепкие стены, да верные друзья, поспешившие мне на помощь, удерживают замок от захвата.

— Нелюдям нужен какой-то Император? — осторожно намекаю я.

— Император? Ха-ха. Во всем замке нет ни одного существа, кто мог бы быть Императором. Не знаю, чего хотят нелюди, но только их требования по вызволению якобы Императора только причина. Они хотят захватить мой замок.

С королем трудно разговаривать. За несколько лет постоянной осады у него сложилось определенное мнение, которое не изменить. Нет Императора? Но нелюди ради двух человек не станут столько времени осаждать крепость. Сказать или не сказать, что сын короля, как ни крути, и есть Император, который каким-то образом руководит спектаклем? Не поймет. Или обидится.

— Король, — начал я осторожно, — Вы хотите, чтобы я помог вам? Хотите, чтобы эта долгая война, наконец, превратилась.

— Разве можно не хотеть этого? — вздохнул король.

— Тогда, прежде чем я займусь данным вопросом, я хотел бы познакомиться с вашим сыном.

Король повернул голову и посмотрел долгим внимательным взглядом. И в его глазах я увидел странную мудрость, тщательно скрытую за показным добродушием. И тогда я понял все. Король прежде всего отец, который не желает верить, что его сын не человек. Король не хочет верить, что маленькое существо, которое он воспитал, силой своей, волей своей погубило его королевство, его страну. И, в конечном счете, рано или поздно, погубит и его самого.

— Ты тоже считаешь, что мой единственный сын, мой любимый сын… и есть Император?

Примет ли Король правду? И сможет ли он вынести эту правду?

— Возможно. Я не знаю. Пока не знаю точно. Мне необходимо увидеть его, и тогда я отвечу на твои трудные вопросы, Король.

— Идем. Немедленно, — король резко встал, — Я хочу познакомить вас.

Я последовал вслед за ним по длинным безлюдным коридорам. Нигде никого. И ничего, кроме паутины и мудрых, терпеливых пауков. Не замок, а приведение.

У одной из дверей король остановился.

— Здесь — он приоткрыл двери и пригласил меня внутрь помещения.

На кровати, в груде подушек и одеял, лежал восьмилетний человек. Слабые языки редких свечей освещали ложе. В комнате, кроме кровати, ничего. Только холодный серый камень, да заколоченные наглухо окна.

— Познакомься, Варркан, — король отступил в сторону, пропуская меня вперед, — Мой сын. Мой единственный сын. Посмотри внимательно на него, Варркан. Внимательно. И вынеси свой приговор. И не смей лгать мне.

Я сразу же узнал это лицо. Оно смотрело на меня из книги Пуго. Оно смеялось надо мной. Но сейчас в них пустота. Тупая отрешенность.