Кровью! - Нэнси Коллинз Страница 41

Поверх защитных тонированных очков он смотрел на «феррари», припаркованный рядом с номером 20 «Розового мотеля». Автомобиль принадлежал ему, хотя документы в бардачке утверждали, что владельцем автомобиля является некто доктор Джоуд Кэрон. Номера с индивидуальным рисунком это подтверждали. Но так как добрым доктором был сам Морган, то все, принадлежавшее доктору Кэрону, принадлежало ему. Включая пациентов.

Морган посмотрел на сидящего рядом человека. Этот ренфилд был этническим китайцем, предки которого шесть поколений служили пророками при императорском дворе. Их специально выводили, культивируя самый утонченный бионический талант, который только Морган встречал у людей. Не менее поражало относительное здравомыслие и стабильность этой генетической линии – вещь, редко встречающаяся среди самых сильных неодомашненных талантов. Особый статус этого слуги получил признание том, что Морган обращался к нему не по родовому имени «ренфилд».

– Несносная Муха, просканируй.

Сенситив молча кивнул и склонил голову набок, как малиновка, слушающая шевеление червяка.

– Она там. Одна.

– Ты уверен? – нахмурился Морган. – Я не сомневаюсь в твоих способностях, мой друг. Просто не люблю неожиданностей. Таких, какие могла приготовить наша проказница миз Блу.

– Она одна. Ей больно.

Морган тщательно взвесил информацию. Не исключено, что вероятная спасительница Аниз все-таки ее бросила, хотя Морган недоумевал, почему же его противница оставила племенную особь в живых.

Фелл ему рассказал, что Аниз несла какую-то чушь насчет «свободы воли» и «права выбора», а потом оглушила его угольным совком. Быстрота и энтузиазм, с которыми произошло обращение Аниз, беспокоили Моргана. Он ее выбрал на племя из-за острой психологической потребности ассимилироваться в структуры правящего класса. Его программирование должно было выдержать. То, что эта дикарка смогла столь быстро пройти его защиту и разрушить такую огромную работу, тревожило Моргана. А то, что его противница назвала себя его побочным отпрыском, пугало еще больше.

Последние годы среди Ноблей распространились слухи о каком-то странном существе, которое охотится на вурдалаков, вампиров и их ренфилдов. Эти слухи наделяли диссидента-Притворщика невероятной силой, умением ходить при дневном свете и неслыханным иммунитетом к серебру.

Некоторые считали, что этот их антагонист – продукт человеческой технологии, созданный для уничтожения расы Притворщиков. Морган относил такие слухи на счет сенильного слабоумия группы древних, ставших параноиками за столетия интриг и контринтриг. Он потешался над их потребностью выдумывать себе страшилки.

Но эта молва породила у него идею вывести собственную расу гибридных вампиров. Управляя специально выведенными homo desmodus, он вскорости поставил бы на колени всех подобных барону Луксору и маркизе Нюи. Они бы принесли ему клятву верности на всю вечность. Или на столько, сколько он бы разрешил им существовать.

Но теперь мечты о величии рушились, подорванные существом, которое он, Морган, считал мифическим. Он ценил иронию, но не когда становился ее объектом.

– Подай сигнал, – велел он, разглаживая шелковый манжет.

Несносная Муха кивнул, молча передавая команду хозяина пассажирам второй машины.

Двери «мерседеса» распахнулись, и вылезли двое. Один был ренфилд, а второй – назойливый страховой агент, который приставал к мнимому доктору Кэрону с предложением купить полис. Теперь его тело содержало стихийный дух огня. Ренфилд старался держаться от пиротика подальше, опасаясь его свирепого жара.

Морган вылез из «роллса», а за ним, не отставая, Несносная Муха. Захрустел гравий под итальянскими туфлями ручной работы.

Дверь номера 20 была открыта. Хотя это было не важно.

Аниз лежала на простынях, залитая кровью и родильными жидкостями. Кожа побледнела и стала серой, глаза запали в орбиты. К груди она прижимала измазанный кровью узел. Она съежилась, увидев в дверях Моргана с его верными – и сильными – ренфилдами.

– Ты огорчаешь меня, дитя мое.

Она закрыла глаза, стараясь подавить привитые рефлексы, которые его физическое присутствие в ней пробудило. Но мало было просто отключить визуальные раздражители. Он был в ней повсюду: в мозгу, в ноздрях, во вкусовых пупырышках на языке. Он был всем, он был во всем. Он был неизбежен, неудержим.

– Я не твое дитя! – попыталась она произнести твердо, но получилось скорее капризно, чем гневно.

Губы Моргана растянулись в тонкой и злобной улыбке.

– Если не я твой отец, то кто же? Бог? Сатана? Беломазый из Уотсонвиля, искавший дешевую телку? Такова твоя благодарность? Сбежала и убила моих слуг? Так разве должна дочь благодарить отца за все, что он для нее сделал?

– С нейсделал!

Губы женщины задрожали, но ненависть во взгляде не погасла.

– Перестань, дитя мое! Разве такого я хотел для нас с тобой? Ты сейчас сбита с толку, ничего не понимаешь, не знаешь, чему верить, так ведь? Твоя подруга тебя бросила? Она говорила тебе о свободе и свободной воле? Да, это красивые слова, не правда ли? Но всего лишь слова. Фразы для простаков, которыми люди убеждают себя, будто они – хозяева своей судьбы. Нет в этих словах смысла. – Морган широко раскинул руки. – Вернись со мной домой, Аниз, и все будет прощено.

Аниз почувствовала, как тает ее защитный барьер. Она ненавидела Моргана, но каким-то уголком души рвалась броситься в эти сильные, надежные объятия. Думать самой, решать самой – это трудно до изнеможения и даже страшно. Все станет лучше, если она отвергнет эту фальшь свободы воли, даст Моргану взять управление на себя. Гораздо легче сказать «да» и сдаться, стать таким, как он...

Нет! Этого он и хочет! К этому и ведет! Злись, злись, не переставая! Не дай ему победить! Будь сильной, женщина! Если не для себя, то хоть ради Лит...

–Больше ты меня не обманешь, Морган. Я теперь знаю тебе настоящую цену. Я не вернусь!

Пиротик с кожей цвета горелого мяса побрел в угол, где стоял старый черно-белый телевизор на подставке. Глаза пиротика были похожи на яйца вкрутую, но это не влияло на его способность передвигаться. Он нажал кнопку и отступил. На полную громкость полилась из динамика мелодия «Горцы из Беверли».

О бедном горце по имени Джон,

Я вам сейчас спою;

Что день и ночь лез из кожи вон,

Чтоб прокормить семью...

Морган резко повернулся, побагровев от ярости.

– Отключить эту дрянь! Ренфилд! Отгони этого чертова элементала от проклятого ящика!

Пиротик выразил неудовольствие, издав шум истекающего из радиатора пара. Ренфилд хмыкнул и двинулся выключать телевизор. Раздался громкий треск – и половины головы ренфилда как не бывало.

Морган обернулся к Аниз. В ушах еще звенело от выстрела. Дуло пистолета смотрело Моргану между глаз.