Похищение Афины - Карин Эссекс Страница 41

Но с рождением сына самочувствие Элджина заметно улучшилось, как улучшилось и его настроение. Перестали требоваться кровопускания, боли в суставах оставили его, приступы лихорадки прекратились. Мэри случайно подслушала, как он диктовал письмо, собираясь отправить его своей матушке, вдовствующей леди Марте, с сообщением о прибавлении в семействе.

Мэри сама не своя от счастья и беспрестанно любуется малышом. Наслаждение, которое она испытывает, возясь с маленьким мальчишкой, заставляет ее забыть о перенесенных страданиях и боли.

Когда он диктовал эти строки своему секретарю, голос Элджина сочился восторгом.

В действительности правда состояла как раз в обратном. Хоть Мэри и вправду уже обожала малыша и каждый день молилась о его здоровье, она не забыла того, что пришлось пережить. Да и как было забыть об этом? Груди ее уже не так переполняло молоко, как в первые дни после родов, аппетит потихоньку возвращался, прекратилось кровотечение. Но страх перед новой беременностью не оставлял ее, она боялась возобновления интимных отношений с мужем. Мэри казалось, что она не сможет пережить такого потрясения еще раз.

— Дорогой, позволь мне, пожалуйста, наградить себя за то, что произвела на свет здорового наследника твоего рода. Не могли бы мы ненадолго умерить свои желания, чтоб я обрела силы поправиться? — сказала она Элджину однажды ночью самым ласковым голосом.

Она чувствовала, что необходимо забыть о нечеловеческой боли, истерзавшей ее тело, до того, как она позволит мужу возобновить отношения, которые могут опять привести к зачатию. Мысли о новой беременности наполняли ее таким ужасом, что ей часто случалось с криком просыпаться. Элджин же в ответ лишь улыбнулся и уверил ее, что крепкая и здоровая женщина может оправиться от родов очень быстро.

На двадцать второй день рождения Мэри, когда малышу исполнилось ровно восемнадцать дней, первым, кого она увидела утром, была нянька, входившая к ней в спальню с младенцем на руках. В одной ручонке его был зажат листок бумаги, который нянька с улыбкой попросила Мэри взять. Записка гласила:

Дорогая мамуся, прими, пожалуйста, этот подарочек от твоего любящего Баба. Зеленый камушек в кольце — символ того, что надежды мои безграничны, пока твоя рука поддерживает меня.

С любовью,

твой Баб

Голова Элджина просунулась в дверь.

— Как тебе наш маленький турчонок? Разве этот парень не самый галантный кавалер?

— Он и его папа сделали меня самой счастливой женщиной в мире.

Она улыбнулась, протягивая мужу обе руки и целуя его. Недомогания лишили Элджина его счастливой внешности и моложавого вида, но не его приятного обхождения.

— И вообще он славный парень, правда?

— Конечно правда. Замечательный наследник твоего титула и моего состояния. У нас есть наследник, Элджин. Здоровенький, крепкий мальчишка! — ответила Мэри.

Она все время собиралась затронуть вопрос о том, что ей следует предохраняться от беременности, хотя бы временно, но никак не могла выбрать подходящего момента. Но если она не найдет в себе храбрости теперь же, то как бы не стало слишком поздно. Элджин вступит в свои супружеские права, и если она не проявит осторожности, то опять понесет.

— Да, Мэри, мы с тобой счастливцы! Только подумай! Ты еще так молода и сможешь родить мне пять-десять детей!

— Сколько? Пять? Десять? Я, конечно, помню, мы с тобой говорили о том, как хорошо иметь много детей, но не слишком ли рано ты об этом говоришь? Наш первенец только что появился на свет. В конце концов, дай мне возможность позаботиться об этом ребенке.

— Чепуха, Мэри. Разумеется, ему всегда будет принадлежать особое место в наших сердцах, как перворожденному сыну. Но нельзя же ограничиваться единственным ребенком.

Тон Элджина неожиданно стал очень серьезным, он говорил даже с тревогой.

— Старший из моих братьев скончался в раннем возрасте, только потому я и унаследовал титул. Мы с тобой должны позаботиться о том, чтоб наш род не прервался.

— Конечно, дорогой, но подчиняясь разуму. Мы все-таки не животные. Как ты сказал, я еще молода, зачем же так торопиться? Я не хочу опять оказаться на одре страданий, задыхаясь, истекая кровью и изнемогая от боли!

Она подняла на него глаза, понизила голос.

— Это было так страшно, Элджин! Я ведь могла умереть. Даже доктор Маклин этого боялся.

— Обычные страхи женщины, рожающей впервые, — равнодушно отрезал Элджин. — Все говорят о том ужасе, который пережили, но поскольку ребенок родился здоровым и ты оправилась наилучшим образом, следующий раз окажется гораздо более легким.

— Ты, должно быть, прав.

Мэри согласилась с мужем, но про себя поразилась тому, что он, как, наверное, и каждый мужчина, отнюдь не будучи врачом, считает себя экспертом в делах деторождения.

— Наш король Георг и его супруга имеют пятнадцать ныне здравствующих детей, и в частной беседе его величество наверняка признается, что ни одного из них не считает достойным наследником трона. Нет, Мэри, никакой уверенности в этом вопросе быть не может. Особенно не чувствует ее мужчина. Мы должны смотреть в будущее. Как только ты наберешься сил, я сразу же позабочусь о том, чтоб ты понесла второй раз.

Элджин говорил с такой уверенностью и безапелляционностью, будто беседовал с великим визирем.

— Как? Сразу же?

— Конечно. Даже если не брать во внимание практическую сторону вопроса, должен заметить, что материнство пошло тебе на пользу. Ты стала гораздо более соблазнительной, чем была.

— Но я сомневаюсь в том, что разумно растить детей в этом городе, где бушуют постоянные эпидемии оспы. Каждый раз, когда я смотрю на наше дитя, я безумно тревожусь о нем.

— Разумеется, мы должны оберегать его от болезней. — Элджин произнес эти слова, нежно поцеловал ее и, взяв из ее руки изумрудное кольцо, надел его ей на палец. — Ты ярчайшая из звезд Константинополя, это признают все. Твой блеск покорил оба берега Босфора, сияет над Европой и Азией. Я люблю тебя, Полл.

— И я люблю тебя, Эджи, — проворковала она, решив про себя пока оставить вопрос о деторождении нерешенным.

Несколько минут спустя в кабинет Мэри вошла служанка и сообщила, что она отнесла обед мистера Маклина к нему в комнату, как он всегда просил это делать, и нашла его неподвижно распростершимся в кресле. Доктор был мертв.

Мэри понимала, как сильно ей будет не хватать этого человека, хоть она и знала его недолго. И если ей придется еще раз рожать в чужой земле, у нее не будет даже доктора, на которого можно положиться.