Цирк проклятых - Лорел Гамильтон Страница 41

Мы с Ларри сидели на холодной осенней траве, глядя, какюристы заполняют завещание.

– Какие они серьезные, – заметил Ларри.

– Работа у них такая – быть серьезными, – отозвалась я.

– Быть юристом – это значит, что ты не можешь иметьчувства юмора?

– Ни грамма, – сказала я.

Он ухмыльнулся. Короткие волосы у него были такимиярко-рыжими, что почти переходили в оранжевые. Глаза глубокого голубого цвета,как весеннее небо. И глаза, и волосы я разглядела в свете салонов наших машин.В темноте же он казался сероглазым с каштановыми волосами. Терпеть не могудавать свидетельские показания по внешности людей, которых я видела в темноте.

Цвет лица у Ларри Киркланда был молочно-бледным, как бываету рыжих. Облик завершала густая россыпь золотистых веснушек. Вообще он былпохож на куклу-переростка Худи-Дуди. В смысле – такой же симпатичный. Он былнизкорослым, для мужчины очень низкорослым, и потому я уверена, что ему непонравилось бы слово “симпатичный”. У меня это одно из самых нелюбимых ласковыхслов. Если бы учли голоса всех низкорослых людей, слово “симпатичный” было быиз словарей вычеркнуто. И я бы за это голосовала.

– Давно ты стал аниматором? – спросила я.

Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов.

– Примерно восемь часов назад.

Я вытаращила глаза:

– Это твоя первая работа?

Он кивнул.

– Разве мистер Вон вам не говорил?

– Берт только сказал, что нанял нового аниматора поимени Лоуренс Киркланд.

– Я сейчас на последнем курсе Вашингтонскогоуниверситета, и это моя семестровая практика.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать, а что?

– Ты же еще даже не совершеннолетний!

– Ну, так я не могу пить и ходить в порнотеатры. Неочень большая потеря, если по работе не приходится ходить в такие места. – Онпосмотрел на меня и наклонился в мою сторону. – А что, эта работа требуетходить в порнотеатры?

Лицо его было совершенно нейтрально-приветливым, и я немогла понять, дразнит он меня или нет. Я решила, что он все-таки шутит.

– Двадцать – это нормально.

Но я покачала головой.

– По вашему виду не скажешь, что вы так думаете, –сказал он.

– Не твой возраст меня беспокоит, – ответила я.

– Но что-то все же вас беспокоит.

Я не знала, какими словами это выразить, но что-то было вего лице приятное и веселое. Такое лицо, которое чаще смеется, чем плачет. Онбыл чистый и блестящий, как новенький пенни, и я не хотела, чтобы этопеременилось. Мне не хотелось быть человеком, который заставит его лечь в грязьи поваляться.

– Тебе случалось терять близкого человека? Я имею ввиду в семье?

Веселость сползла с его лица. Он теперь выглядел какгрустный задумчивый ребенок.

– Вы говорите серьезно?

– Смертельно серьезно.

Он покачал головой.

– У меня даже бабушки и дедушки живы.

– Ты видел когда-нибудь насилие близко или лично противтебя?

– В школе я часто дрался.

– Почему?

Он усмехнулся:

– Они думали, что маленький – значит слабый.

Я не могла не улыбнуться:

– И ты убедил их в обратном.

– Да нет, из меня выколачивали пыль четыре года подряд.

И он тоже улыбнулся.

– А тебе случалось победить в драке?

– Иногда бывало.

– Но победа – это не самое главное, – сказала я.

Он внимательно посмотрел на меня серьезными глазами.

– Нет, не главное.

Это был момент почти полного понимания. Общая история –самый маленький ученик в классе. Годы и годы, когда тебя в спортивные командывыбирают последним. Годы, когда ты автоматически становишься жертвой любыххулиганов. Быть маленьким – от этого можно озлиться. Я была уверена, что мыдруг друга поняли, но я, поскольку я женщина, должна была выразить это словами.Мужчины часто обмениваются мыслями молча, но иногда случаются ошибки. Я должнабыла знать наверняка.