На службе зла. Вызываю огонь на себя - Анатолий Матвиенко Страница 41

— Что же мешает Англии заблаговременно разместить сухопутный контингент в Польше и во Франции на германской границе? — спросил советский дипломат, хотя ответ был очевиден и так: британцы или вообще не хотят участвовать в операциях на суше или предпочтут вступить в игру, когда противник будет измотан ценой потерь союзной армии.

— К сожалению, наш кабинет подвержен политике умиротворения и не будет развертывать армию у германских границ, чтобы не подталкивать эскалацию конфликта. Если война начнется — другое дело.

— В чем тогда интерес нашей страны? Польша — ваш союзник, с нами у них отношения натянутые.

Британец выдержал небольшую паузу и торжественно выложил на стол главный козырь:

— В случае обуздания германской агрессии силами Красной Армии Британия не будет возражать против восстановления России в имперских границах 1914 года.

То есть лучший друг поляков на западе не возражает против принесения в жертву польской независимости в уплату за достижение британских геополитических целей. Разумно. Чехословакия предана точно так же, чем лучше ясновельможные паны? Да, кстати, не забудем Закарпатскую Украину, которая нынче у Венгрии, и Бессарабию, входящую в состав Румынии. Прибалтику не упустили? Иными словами, Британия благословляет Советский Союз, не подвергшийся прямому нападению, на объявление войны Германии, Финляндии, Польше, Румынии, Венгрии, Литве, Латвии, Эстонии с неизбежным вовлечением Италии. Пикассо, нарисуй голубя мира над головой островных миротворцев. Желательно, чтоб птица почаще опорожняла кишечник.

Думбадзе заверил, что доведет предложения британской стороны до советского руководства и передал коллеге листок с телефонами и условными фразами для прямого контакта. Монтгомери протянул лист бумаги с отпечатанным машинописным текстом. Естественно, не на бланке и без подписи.

На прощание обратил внимание советского коллеги, что официальные переговоры о коллективной безопасности в Европе будут умышленно затягиваться для дезинформации Германии.

Коротко поклонившись и даже не пожав руку на прощание, советский агент вышел из номера. С этой секунды события сорвались с проложенной сценарной колеи и понеслись в неожиданном направлении.

Михаил Орловский стремительно влетел в номер, вскинул руку с револьвером и выстрелил в грудь британского подданного. Перевел ствол на поднимающегося с кресла Никольского и рявкнул:

— Стоять, не двигаться!

Тот замер.

— Кончиками пальцев достать оружие и бросить на пол.

Никольский повиновался, глянул на Монтгомери, который с хрипением сполз по стене, оставив на ней густой красный мазок. Убедившись, что браунинг шлепнулся на пол, Орловский добил англичанина выстрелом в голову, затем снова взял на прицел земляка.

— Стреляй.

— Зачем? Как вы не понимаете, Владимир Владимирович, англичане — вечные враги России и продажные твари. Они только что пытались предать поляков, с которыми подписали в марте военное соглашение. Россию точно так же подставят и бросят. Мне главное ваши переговоры сорвать и сделать их невозможными потом. Так что — извиняйте.

Проклиная несвоевременную самодеятельность молодого помощника, Никольский сел в кресло и дождался полиции, которая приехала невероятно быстро. Видать, кто-то быстро позвонил, заслышав стрельбу в номере.

Орловский протянул револьвер рукоятью вперед и быстро начал врать по-французски:

— Месье, этот русский господин застрелил того англичанина.

Полицейский принял оружие, ощутил кислый запах из ствола. Поднял браунинг, нимало не заботясь об отпечатках пальцев, обнюхал его и не учуял ничего, кроме обычной ружейной смазки. Перевел взгляд на труп. Даже начинающему ясно, что стреляли от двери.

— Жан, наручники обоим и в участок. Надо вызвать детектива.

Задержанных провели на улицу. Машина англичанина стояла на месте, автомобиль Думбадзе уехал. Полицейский аккуратно подтолкнул арестантов к служебному «Рено», где состоялась развязка драмы. Орловский неожиданно вывернулся от Жана, придерживавшего его за локоть, и кинулся бежать к противоположному тротуару с припаркованным черным «Хорхом». Конвоир выхватил оружие, но люди в немецком авто оказались проворнее. Михаил налетел на пули как на невидимую преграду, взмахнул скованными руками, и начал валиться на мостовую. «Хорх» резко газанул с места. Жан ругнулся и спрятал табельный ствол — стрелять на людной улице вдогонку умчавшемуся лимузину бессмысленно и опасно для парижан.

Заявление покойного об обстоятельствах гибели англичанина оказалось настолько шитым белыми нитками, что Никольскому оформили задержание лишь по обвинению в незаконном хранении огнестрельного оружия. Почти столь же оперативно, как и полиция, к гостинице прибыла пресса. Когда на следующий день адвокат Шауфенбаха вытащил Владимира Павловича под залог, удрученное лицо Никольского украшало передовицы парижских газет, сообщавших о его участии в убийстве на фоне конфликтов в белоэмигрантском движении.

Напротив, лицо марсианина не выражало никакой скорби, как ее не может изобразить дверь платяного шкафа. По пути в отель он заявил:

— Вы засвечены и скомпрометированы. Меняем внешность и документы, затем на время покидаете страну.

— А залог?

— Теряли больше.

Никольский вздохнул. Ситуация не просто выбила его из колеи — сразила. Прекрасный парень Миша Орловский был бы жив, если бы он не вовлек его в организацию конспиративной встречи. И ведь не продался — действовал, как считал нужным, во благо России, и погиб. Как Николай Второй при отречении.

— Не скажу, что доволен вами, Владимир Павлович, но и слишком терзаться незачем.

— Что уж теперь. На этом наше сотрудничество заканчивается?

— Только если вы будете на этом настаивать. Игра продолжается. Противник сделал сильный и неожиданный ход.

— Неужели сможете мне доверять после этой ошибки?

— Если в отчаянии рвать волосы на голове, то обоим. Я утвердил план прикрытия с наймом двух помещений. Мишу вы использовали втемную и не могли предположить, что в такое крайне короткое время его перевербуют.

— НКВД? Вряд ли.

— Нет. Мои конкуренты руками абвера или СД. Информационная подготовка слишком высока для человеческого уровня.

— Но вы говорили об ограничениях на ликвидацию агентуры друг друга.

— Здесь мне их не в чем упрекнуть. Монтгомери — не наш агент, Орловский скорее их кадр, нежели мой. Вас ни пальцем не тронули. Сейчас надо думать, как обратить ситуацию в нашу пользу. Навести MI-6 на германский след, убедить ГБ, что контакт с британцами не потерян. А убийство английского эмиссара — признак, что Германия беспокоится, и это хорошо. В целом предельно подлый план хозяев Альбиона мне нравится. Германия попадает под удар СССР ослабленная, и никто не мешает вашей Родине вернуть утраченные после 1914 года территории. Как у вас говорят? Что ни делается, то к лучшему.