Перворожденная - Юстина Южная Страница 41

Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь продолжить, в конце концов ей это удалось.

– Когда я попала на Альтерру, спина еще кровоточила. Я пыталась исцелить себя сама, все-таки кое-что от умений эльфов во мне сохранилось – раны зажили, но шрамы остались. Врачевания у местных магов тоже не нашлось, хотя те и клялись, что свести следы ничего не стоит. Эти… отметины на всю жизнь.

Финеас только сейчас заметил, что до хруста сжимает кулаки. Медленно разжал.

Кое-кто не должен жить. Просто не должен, и все. И пусть Исилвен, не желая убивать, просит для черного колдуна заточения, он, мастер Юрато, боевой темный маг, никому такого обещания не давал.

– Расскажи про Музыку Творения, – попросил он. – Почему Перворожденные слышат ее так редко, а люди не слышат вовсе?

Исилвен бросила на мага теплый взгляд, вот теперь она смогла искренне улыбнуться.

– Это эльфийская магия. Как тебе объяснить… Ты веришь в предвечного Бога?

Финеас, помешкав, кивнул.

– Тогда будет проще.

Она запрокинула голову, словно ища глазами небо, и ее голос зазвенел сотней чистых родников. Легенда оживала в каждом произнесенном слове:

– Творец создал миры в единый миг – и Арду, и Хьервард, и тысячи иных пластов Реальности, – но не остался в них, исчез. Нам были дарованы только осколки Его присутствия и власти, отданной в руки сильных управителей. Так, Хьервард сначала принадлежал Древним богам, затем Молодым, а потом пришли Хедин и Ракот, сменившие однажды струсивших божеств. Но суть Творца и творения постигались Его детьми самостоятельно, не в общении с Ним. Мой народ, да и многие вслед за нами, верят, что первыми, чей разум пробудился к жизни, были эльфы. И наша жажда познания была столь сильна, что мы с усердием погрузились в изучение своей природы. В один удивительный день, ныряя в глубины своей фэа, кто-то из Перворожденных услышал Музыку. Потом он ловил ее отголоски снова и снова, с каждым разом подходя все ближе к тайне созидания. Музыка звучала в нем, он познавал свое начало, свою сущность, свою принадлежность к вселенной и через это – Творца.

Музыка – это… оживший порядок, основа творения, эхо и отражение деяния Творца, то, на чем держится вся Реальность и Межреальность. Мы верим, что созданы ею, мы слышим ее, когда склоняемся над журчащим ручьем, когда касаемся зеленого листа, когда скользим по самому краю утренней зари. Она есть в нашем начале, и мы постигаем ее всегда, пока странствуем под звездами. То, что мы слышим, тем самым существует и имеет силу. И потому эту Музыку мы не можем ни отдать кому другому, ни подарить, ни потерять. Это лишь наше видение и наш путь. Она принадлежит Перворожденным от истока до устья; мы – она, и она – мы, и по-другому не может быть. Корни нашей магии в ней, хотя эльфы говорят об этом редко и неохотно, кто-то из страха, кто-то из высокомерия, а кто-то из жалости.

Вначале многие, последовав за тем, первым услышавшим Музыку, тоже открыли ее для себя. Но шло время, века пролетали над вселенной, грандиозные битвы и опустошающие войны отшумели в Арде и за ее пределами, мы стали забывать мощь этой магии. И наступил миг, когда ни один эльф не сумел внять ее зову. Чары единения с природой, разговор с лесом, умение ловить звездный свет и сила эльфийских заклинаний не исчезли, но Музыка Творения уже не звучит для Перворожденных столь часто, как раньше. То, что во мне проснулась эта способность, – редкость и величайшая ценность. Я хотела сохранить ее для моих братьев и сестер… А людям придется искать свой путь. Они не смогут пройти по той дороге познания, по которой прошли мы. И кто знает, как Творец откроется вам – в Звуке, Мысли или, может быть, в Слове.

Исилвен обернулась к Финеасу, смущенная собственным красноречием.

– Это эльфийские предания. Прости, я знаю, что не всем нравится их высокий слог, кажется, я немного увлеклась.

Она откинула темную прядь, упавшую на лицо, и Финеас неожиданно уловил ее запах. Исилвен пахла июньской ночью – лунной, прохладной. А еще свежей листвой, с горьковато-цитрусовой ноткой растертого в пальцах тимьяна и сладкой – собранной земляники в вечерних лугах.

Маг не собирался задавать этого вопроса, но тот вырвался против воли:

– Почему Анарвэ предал тебя? Что пообещал ему черный колдун, могущество?

Он тут же пожалел о сказанном. Плечи девушки заметно поникли. Она долго смотрела в пол, затем ответила еле слышно:

– Я не верила, не верила очень долго. Все думала, в чем же виновата, что сделала не так? Что во мне оттолкнуло Анарвэ и швырнуло под власть Зафира? Может, не стоило позволять Музыке занимать столько места в моей жизни? Может, не стоило вообще ее в себя пускать? Отвергнуть сразу, как прозвучал первый зов. Но ведь это я… сама я, понимаешь? Родившись во мне, магия Музыки даровала смысл всего существования. Моя фэа пела в те дни. Я была счастлива и дарила мелодию всем, кто в ней нуждался. Но, может… я должна была отказаться от нее? Ради Анарвэ. Ради нашего с ним будущего.

– Чушь, – буркнул Финеас. – В нем изначально была червоточина. Что-то его глодало. Рано или поздно оно вылезло бы, что бы ты ни делала. А Зафир просто сыграл на его слабости.

– Однажды я поняла это. Не сразу, но поняла. Я ведь долго не могла никому довериться. Даже тех людей, которые помогли мне здесь, на Альтерре, опасалась, невольно ждала подвоха. Сейчас мне стыдно вспомнить, что я так о них думала. Прошло много времени, прежде чем сидам на Эрине удалось убедить меня, что в нашей Реальности еще есть на что опереться. Я вспомнила родителей, свой дом, братьев и сестер… Но, Финеас, – она вскинула глаза и посмотрела прямо на него, – оказывается, существуют шрамы, которые не заживают.

Маг промолчал. Что он мог ей сказать? «Я знаю»?

– Превосходство, – проговорила девушка. – Зафир пообещал ему превосходство. Ты будешь могуч, ты превзойдешь многих, кто сейчас глядит на тебя с пренебрежением, ты обретешь цель… Это ведь совсем не плохие слова, да? Но они отравили Анарвэ.

– Ты больше никогда не видела его?

Исилвен покачала головой.

– Никогда. – Девушка встала, подошла к окну, вглядываясь во тьму за тусклым стеклом. – Он… Его фэа вряд ли сумела вынести такое. Эльфы умирают, если вину и тоску не искупить, не заглушить и не развеять.

Темный маг смотрел на ее спину, укрытую тканью и двумя волнами волос – снежной и обсидиановой. Развеялась ли твоя тоска, леди Исилвен?

– То, что он совершил… – пробормотала она. – Так странно. Любой крошечный толчок, невесомый повод – и все ко мне возвращается, будто и не было этих лет. Каждый раз – я помню.

Она вновь обернулась к чародею.

– Я потеряла свой талант, я не могу делать то, ради чего рождена. Не в состоянии исполнять свое предназначение. Я умирала, Финеас. – Тихий вздох вырвался у нее из груди. – Но пришел ты… Я думала, что утратила жажду жить. Ты своей вестью разбудил ее. И не только вестью, ты сделал для меня больше, чем все мои сородичи. Но сейчас я боюсь…