Во имя Зоны - Лев Жаков Страница 41

Вокруг собрались те, кто не окончательно пал духом. Ботаник скрючился у стены, обняв колени, и качал головой, погруженный в себя. Грыжа сидел чуть в стороне, уставившись в пол и иногда украдкой бросал взгляды на окружающих; после избиения он припадал на одну ногу, лицо у него превратилось в одно синее пятно, он не мог выпрямиться.

Патлатый свободовец, которого, как оказалось, звали Курягой, с потухшей трубкой в зубах сидел, скрестив ноги потурецки. Возле него расположились еще трое, незнакомые Цыгану. Мерзость стоял на коленях, упираясь руками в доски, и всматривался в рисунок углем.

— Этой же ночью, — отрывисто произнес Рамир. — Бежим через Могильник, иначе никак. Лица сталкеров вытянулись.

— Через Могильник?!

— Оттуда не возвращаются, — сказал незаметно подошедший Курильщик.

— Это верная смерть! — послышались возмущенные возгласы. — Проще тут остаться! Все равно конец один! Можно никуда не ходить! Цыган ткнул кулак под нос ближайшему возмущающемуся:

— На!

— Чего это? — опасливо отодвинулся сталкер.

— Потрогай.

— Зачем это? — Сталкер оглянулся, ища поддержки. — Чего вдруг?

— Чтобы ты убедился, что я жив! — зло бросил Цыган. — Я был в Могильнике и вышел оттуда живым. Еще вопросы?

Ботаник вытаращился на Рамира. Тот опустил руку и сжал зубы, чтобы не застонать: плечо невыносимо заболело от резкого движения. Сталкеры поглядывали на него кто с уважением, кто с недоверием.

— Это невозможно, — пробормотал рядом кто-то и тут же замахал на повернувшегося к нему Цыгана: — Не надо ничего совать, я вижу, что ты живой. Но ведь это Могильник…

— Продолжаем, — сказал Рамир, вновь беря уголек. — С этой стороны нет часовых, потому что Могильник сам себе охрана. Ближайшие часовые — один на вышке у реки, двое других за домом. Все надо сделать быстро и тихо. Могильник я немного знаю. Чтобы залезть на холм, нам нужна веревка.

Сплетем из рубашек. И крюк, чтобы зацепиться. Оторвем дверную ручку или вынем петлю. Надеюсь, доски подгнили, вытащим без особого труда. Уходим через окно, выставить его не проблема… — Он обвел взглядом собравшихся.

Пока Цыган говорил, подтянулись еще сталкеры. Половина пленных двигались с трудом, другая половина тоже не блистала тонусом. Они не ели нормально два дня, и не факт, что получат сегодня на ужин местную бурду.

— Уходим все? — негромко спросил Цыган. Смешная нежность вдруг проснулась в нем к этим людям. Побитые, голодные, в синяках и шишках, они все равно были полны решимости защищать свое достоинство. Сталкер — это звучит гордо. Каждый сталкер в первую очередь свободный человек и только потом охотник за артефактами.

— Оставьте меня, — послышалось из задних рядов. — Нога еле сгибается, а тут хоть кормят… В Зоне все равно теперь делать нечего, все Протасов подмял… Цыган медленно повернулся на голос.

— Курильщик, ты?.. — начал он, закипая, но Курильщик перебил:

— Да я пошутил, пошутил.

Сталкеры неуверенно заулыбались — на смех не осталось сил. Зашушукались, стали переговариваться. Рамир сплюнул, появившееся было хорошее настроение исчезло. Удастся ли им сбежать? Не слишком ли поспешен их план, все ли они учли?.. Он скинул куртку, снял рубашку.

— На этих холмах растет аномальная трава. У нее листья — острые, как ножи. Можно забраться, только держась за веревку, иначе никак: склон крутой, трава скользкая, все время падаешь и руки обдираешь. А веревку больше не из чего сделать, — пояснил он.

— Чё за трава? — подозрительно спросил Мерзость. — Я о такой и не слыхал, хотя в Зоне давненько уже. Его поддержали еще несколько голосов.

— Она растет только в Могильнике, насколько я знаю, — сказал Цыган. — Выглядит как обычная трава, ну, если не присматриваться. Но твердая, с режущей кромкой, как у хорошо заточенного ножа. Я по такой как-то пытался забраться — руки посек и чуть не потерял отличные ботинки. Сам понимаешь, штука опасная.

Люди уже разоблачались. Связав несколько рубашек, получили довольно крепкую веревку, теперь надо было добыть крюк.

— Еще нам нужно оружие, — размышлял Цыган вслух. — В Могильнике водятся всякие твари, лучше иметь что-нибудь под рукой. Но с этим проблема. Неплохо было бы замочить военстала, когда тот будет дом обходить, но сможем ли мы сделать это без оружия тихо? Вряд ли. Придется двигаться так, чтобы нас не заметили.

Близился вечер. Избу наполняла негромкая суета, какая обычно бывает в доме перед путешествием: сборы, укладка вещей, проверка снаряжения… Ботаника отправили дежурить у входной двери, чтобы поднял тревогу, если военсталы надумают войти; конечно, ключ в замке поворачивался с хорошо слышимым скрипом, но занятые приготовлениями сталкеры могли не обратить внимания на звук.

Грыжа ходил скособочившись, Цыган начинал переживать за него и вообще за успех побега. У младшего лейтенанта под глазами набрякли синие мешки, лицо покрылось восковой бледностью, кажется, он был не жилец. При каждом взгляде на Грыжу у Цыгана внутри все вскипало, и ему хотелось не бежать отсюда, но найти генерала и как следует, от души ему врезать. Ужина не было, как и предполагал Цыган, многие сталкеры приуныли.

— Скоро будем в Могильнике ягоды собирать да грибы жарить! — подбодрил он Мерзость, который сидел на лавке надувшись и бухтел под нос.

— Жидкая овсянка лучше, чем вообще ничего, — возразил пожилой сталкер. — Мало того что идти в этот жуткий Могильник, да еще на голодный желудок!

— Ты хочешь остаться здесь? — разозлился Цыган. Ему все сложнее было сдерживать себя. Плен давил на него, он чувствовал, что еще немного — и утратит волю. — Давай, вперед! Позволь этому ублюдку превратить тебя в пускающее пузыри животное или перевести на консервы! Мерзость затравленно посмотрел на него из-под лысых бровей:

— Мы вас тут подождем. Вернетесь с ребятами и освободите нас. Покажете генералу, где раки зимуют… Рамир схватил его за грудки, приподнял:

— Мы?! Кто это «мы»? Патлатый положил ладонь ему на плечо и горячо зашептал:

— Цыган, не ори, ради всего святого, могут услышать… Из сеней прибежал Ботаник:

— Что у вас?

Обведя столпившихся вокруг сталкеров тяжелым взглядом, Цыган бросил пожилого на скамейку, скрестил руки на груди.

— Кто еще хочет остаться?

— Это синдром надсмотрщика, не поддавайтесь ему, — заговорил Ботаник, поднимая к носу средний палец и пытаясь поправить отсутствующие очки. Палец ткнулся в переносицу, и лаборант болезненно сморщился.

— Что за фигня? — хмуро спросил кто-то.

— Генерал тонкий психолог, — заторопился объяснить Ботаник, нервно почесывая голую переносицу, — у половины из нас он вызвал так называемый «сивдром надсмотрщика». Надсмотрщик может ненавидеть своего хозяина, но пока у него есть рабы, он никуда не уйдет со своего поста, будет держаться за него. Хоть маленькая, но власть над подчиненными, или рабами, или пленными дает возможность слить на них свои негативные эмоции. Возможность избивать рабов или пленных вызывает у надсмотрщика чувство собственной значимости, значительности. Ведь он властвует над кем-то, он сильнее кого-то! Чужое унижение возвышает. Сивдром надсмотрщика иногда называют синдромом фашизма, — неловко закончил он. Сталкеры отводили глаза.