Зачарованный книжник - Кристофер Сташеф Страница 40

— Мне пришлось усыпить его, — пояснила она Гвен. — Это — вынужденная мера предосторожности. Она облегчит мне долгую работу, которую предстоит совершить в крови больного. Не хотите ли присоединиться, леди Гвендолен? Так вы лучше сможете познакомиться с нашими методами лечения.

Гвен с радостью приняла приглашение. Она обошла сзади кровать, и один из охранников поспешно подтолкнул к ней еще один стул. С улыбкой поблагодарив его, Гвен уселась, положила руку на голову «оборотня» и сконцентрировалась на тех манипуляциях, что производила монахиня внутри больного. Внезапно комната исчезла, а внутренности мужчины, казалось, выросли и открылись для обозрения. Сестра Патерна сосредоточила свое внимание на гноящейся ране, где-то пониже лодыжки (Гвен машинально отметила, что рана располагается слишком низко для волчьего укуса). Дальше действия разворачивались следующим образом: по команде монахини больное место стало увеличиваться в размерах и вскоре заполнило все поле зрения. Какое-то время Гвен могла разглядеть лишь трубы артерий, затем — только кровь, текущую внутри них. Наконец ее взору открылось то, что на самом деле видеть она не могла — сами микроорганизмы, носители инфекции, а также целую армию белых кровяных телец, ведущую боевые действия против захватчиков.

Белые тельца стали стремительно размножаться.

Гвен с удивлением наблюдала, как мать настоятельница заставляет их расщепляться, расти и вновь расщепляться. Этот процесс шел до тех пор, пока их количество многократно не превысило число возбудителей болезни, вторгшихся в организм. Дальше произошло нечто и вовсе невероятное: сами болезнетворные частицы начали видоизменяться, они обезвоживались и усыхали. Сестра Патерна удаляла жидкость, которую они выделяли, а белые кровяные тельца всей кучей накидывались и поглощали то, что оставалось от врагов.

Конечно же, это было только начало. Возбудители болезни распространились по всему телу мужчины, поэтому монахине пришлось проследовать по основным артериям до сердца, затем сконцентрировать свое сознание в том месте, куда неизменно поступала циркулирующая кровь, и уничтожать микробы, как только они достигнут желудочка сердца.

Наконец работа была закончена, организм очищен от разлагающего действия инфекции. Мать настоятельница со вздохом облегчения позволила своему сознанию покинуть тело пациента. Гвен, соответственно, последовала за ней, дивясь уровню, на котором работала монахиня. Она подняла взгляд и увидела, что тени удлинились, и лучи солнца, проникающие в комнату, окрасились в розовый цвет заката.

— Это было поразительно, сестра Патерна, — обернулась она к настоятельнице.

— Благодарствую, — устало улыбнулась та. — Хотя, скорее, здесь поражает объем работы, а не ее суть.

Оба крестьянских парня с недоверием глазели на своего товарища.

— Он действительно исцелен, матушка?

— Будет жить, — ответила настоятельница, — но его мозг по-прежнему заражен гневом и ненавистью. Понадобится время, чтобы вывести эти яды, а мне придется вновь научить его мыслить как мыслит здоровый человек.

— Вроде как человек, — тихо сказал крестьянин. — Это чудо, матушка.

— Ничего подобного! — с возмущением возразила монахиня. — Это всего-навсего работа целителя-телепата.

Никакой магии или тем более чудес! Чудеса творит только Всемогущий Бог, а я не настолько безгрешна, чтоб служить проводником Милости Господней.

В ответном взгляде обоих парней можно было прочесть несогласие, но они не стали спорить. Мать настоятельница со вздохом обратилась к Гвен:

— Нас ждут к вечерней трапезе, леди Гэллоугласс.

Не угодно ли пройти?

— Да, сестра, с большим удовольствием.

Когда они вышли из здания больницы, Гвен спросила:

— А почему они зовут вас «матушкой», ведь вы отвергаете сан?

— Простые люди не очень сведущи в таких тонкостях, леди Гэллоугласс. Если запретить им это — они будут считать, что у здешнего Ордена нет главы. Кроме того, людям свойственно уважать тех, кто не стремится угнетать их. Я бы предпочла, чтоб они называли меня так же, как и вы — сестра Патерна. Мы не раз уже спорили по этому поводу, они всегда соглашаются со мной, но затем снова делают по-своему и называют меня «матушкой», — она поглядела на серп восходящей луны. — Хорошо бы сегодня пораньше лечь спать. Завтра будет долгий день.

И впрямь, весь следующий день был посвящен работе. Мать настоятельница начала рано утром, сделала лишь двухчасовой перерыв в середине дня для обеда и отдыха, а затем снова до вечера трудилась в больнице, погрузившись в недра сознания давешнего больного.

Гвен следила за ее манипуляциями в благоговейном молчании. Она наблюдала, как монахиня активизировала создание новых клеток мозга, призванных заменить те, что были повреждены болезнью. Кроме того, сестра Теста повысила сопротивление во множестве одних синапсов, одновременно снизив нервные пороги в других. К вечеру она внедрилась в спящий мозг, чтобы изгнать воспоминания об атаке, противопоставив им образы святых — живых символов прощения и неустрашимости. Затем она показала его подсознанию и другие образы, воплощающие милосердие и сострадание.

.Таким образом монахиня заново обучала несчастного тому, что значит быть человеком.

Когда они снова вернулись в трапезную, Гвен находилась под сильным впечатлением от приемов матери настоятельницы.

— Сестра Патерна, а можно ли так же лечить безумцев, мозг которых поврежден не телесной болезнью, а какими-то другими факторами? — спросила она.

— Видите ли, леди Гэллоугласс, многие из тех, кого мы называем безумцами, на самом деле всего лишь страдают от того или иного разлада в организме. Прежде всего мы должны привести в порядок тело человека, а затем попытаться вернуть его к тому образу мыслей, который был до появления болезни.

— Вполне оправданная точка зрения, — слова монахини лишь подтвердили собственные предположения Гвен. — Но как быть в тех случаях, когда тело не повреждено? Когда человек не безумен в собственном понимании слова, но исковеркан пагубным воспитанием.

Если он так сильно пострадал в ходе этого воспитания, что уже не верит ни во что хорошее?

— В подобном случае можно помочь, но только если человек сам захочет этого. Вы ведь заметили: мы оканчиваем курс лечения тем, что учим больного самоисцелению.

— Думаю, нам этого будет достаточно, — медленно кивнула Гвен.

На следующее утро излеченный «оборотень» отправился домой. Он был еще очень слаб и передвигался с трудом, даже поддерживаемый своими товарищами. Несколько позднее собралась в дорогу и Гвен. Сразу после завтрака она покинула трапезную.

— Надеюсь увидеть вас снова, леди Гэллоугласс, — произнесла на прощание мать настоятельница. — У меня к вам много вопросов, я хотела бы многому у вас научиться.

— С радостью, сестра, как только разберусь с текущими неприятностями. Хотя, я думаю, на Грамарии нет никого, кто б знал о целительстве больше, чем вы.