Вор и убийца - Сергей Куц Страница 40

Наездник сраженной лошади оказался придавлен массивной тушей. Я опустил бракемарт, клинок убил его быстро. Мне удалось не смотреть в глаза обреченного, когда ударил под сердце. Так проще, я все же не мясник, чтобы легко забирать жизнь у поверженного и беспомощного врага.

Вытащив из ножен второй кинжал, я приготовился отразить атаку другого конного стражника, который с проклятьем отбросил разряженную аркебузу и, пришпорив свою кобылу, обнажил рейтшверт. Тяжелая шпага, даже скорее меч, отлично походила для рубки пешего; излюбленный клинок огсбургских рейтар.

Его лошадь не успела разогнаться, как он уже приблизился вплотную. Я без труда отступил в сторону и принял бракемартом падающий сверху рейтшверт. Затем, шагнув назад, поставил противника в невыгодное положение. Ему приходилось вытягиваться, потому что пустить коня ближе не удавалось. Уставшее животное плохо слушалось наездника, и несколько попыток сблизится вплотную успехом не увенчались. Каждый раз я делал шаг за спину, держась от крупа лошади на расстоянии вытянутой руки, и легко отражал выпады стражника, слабые и ненацеленные. Верховым он был плохим.

Второго из стрелявших по мне я сейчас не видел. Для меня схватка сузилась до противостояния с одним противником, что очень нехорошо, потому что в любой миг мог пропустить удар в спину. Встретив рейтшверт в очередной раз, я скользнул ближе к стременам и по рукоять вогнал кинжал в бедро стражника. Человек и лошадь закричали одновременно. Длинное лезвие пригвоздил ногу наездника к крупу кобылы. Я схватил лошадь под уздцы, чтобы самому не угодить под копыта раненного животного, чьё тело била крупная дрожь.

Всадник выронил клинок и судорожно вцепился в рукоять кинжала. Он едва не выпал из седла, боль поглотила его целиком, и мне оставалась только прикончить потерявшегося в пространстве врага. Я воткнул саблю в живот и выдернул кинжал из окровавленной плоти. Стражник упал; почуявшая свободу кобыла ринулась прочь.

Рой рубился уже один на один. Левой рукой! Правая безвольно висела, рукав куртки выше плеча взмок. Стражник, что доскакал до телеги, сидел на земле, прислонившись спиной к заднему колесу, он был ранен, из плеча торчало древко эльфийской стрелы. Сам Крик добивал последнего из находившихся в седле – вскочив на коня за спиной стражника, перворожденный несколько раз погрузил в его бока пару охотничьих ножей. Лук и пустой колчан лежали на пожухлой осенней траве.

Я поспешил к Акану. Его противник затравлено оглянулся и пропустил выпад короткого горского меча. Мы пркончили их всех! Мы и стрелы эльфа! На лбу выступила обильная испарина, я весь взмок, иссушала жажда.

Грянул хлопок, потом еще один. Я равнодушно посмотрел на двух всадников, которые так и остались у поворота на Бранд. Трудно передать внутреннее состояние, только новые выстрелы казались чем-то неопасным, словно раздавались где-то далеко. Может быть, сыграла приглушенность звука пальбы, или то, что стражники развернули коней и скрылись из виду.

– Рой, как ты? – окликнул я толстяка.

– Ничего, – ответил горец, приподнимая плечо и согнув поврежденную руку в локте. Толстяк кривился от боли, но молчал. Рука двигалась и нестерпимых мучений не доставляла, значит, рана не должна быть серьезной.

– Что с гномом? – спросил я.

Барамуд сидел с закрытыми глазами в нескольких шагах на земле, упершись спиной об дерево. Гном что-то неслышно бормотал. Жив, но не смертельное ли у него ранение? Мимо прошел эльф, вытирая пучком сухой травы красные разводы на ноже. Лицо Крика эмоций не выражало.

– Надо сделать перевязку. Тебе и гному.

Я нагнулся к убитому стражнику, чтобы отпороть рукав камзола и сделать из рубахи бинты. Меч Роя поразил его в грудь, и кровь правую руку мертвеца еще не залила. Одет он был коричневую куртку городской стражи. Внимание привлекла черная траурная повязка выше локтя.

– Что это?

– Крысоловы. Их знак.

Я с удивлением воззрился на толстяка. Занятное известие для ночной крысы.

– Полсотни наемников при генерал-губернаторе, – пояснил Акан, – квартируют в казармах стражи и получают жалование, но не совсем стражники. Ловят беглых и иногда охотятся на контрабандистов, да выполняют особые губернаторские поручения, которым не нужна огласка. Та же контрабанда. Местных в крысоловы не набирают.

Я надрезал шов на рукаве мертвеца и потянул ткань в разные стороны, нитки шва лопались с громким треском. Рубаха мертвеца была в меру белой и чистой. Брезгливости не ощущалось. Не первый и, полагаю, не последний убитый рядом со мной.

Я вор, пират и попросту темная личность, как ни крути.

– Крысоловы – это личная гвардия загорских генерал-губернаторов, кормятся с губернаторской кухни, – продолжил толстяк, скидывая куртку, – с его казны же и половину жалования имеют. С недавних пор сидят на коште у Конрада Дамана, а, сегодня, как видишь, кто-то вспомнил об их изначальном предназначении и направил за нами. Аж треть отряда!

Не думаю, что Даман узнал про меня и натравил своих крысолов. Просто в Бранде кто-то не поленился сопоставить очевидное и организовал погоню по наиболее вероятному маршруту беглецов, либо вырвали эти сведения у Шрама. Я прогнал мысль о пытке. Для Джона лучшим исходом была бы быстрая смерть у дверей серой бастионной тюрьмы.

Ранение горца выглядело неопасным. Разрез длиной в палец хоть и глубок, но больше кровоточил и доставлял боль, чем представлял серьезную угрозу. Если только Рой не поймает гангрену.

– Кровь остановил, нужно найти мазь для ран, – я перетянул руку горца выше пореза и забинтовал повреждение. – В повозке инквизиторов должно что-то быть.

– Точно, – толстяк, кряхтя, натянул куртку. Боль он испытал все-таки серьезную, я недооценил тяжесть ранения, – и про Фосса мы подзабыли.

Прихватив меч и насвистывая песенку, Рой направился к телеге. Его нисколько не волновала смерть вокруг.

Крик склонился над гномом, тот бормотал на своем языке, взгляд Барамуда был какой-то осоловевший. Перворожденный сорвал с плеч хозяина всю одежду. Могучий торс Барамуда покрывала бурая корка, крови он потерял изрядно.

– Подстрелили меня, песьи выродки, – прохрипел гном, поймав мой взор. – Есть у тебя, что выпить? А то у него не допросишься.

Эльф с бесстрастным лицом заканчивал перевязку. В его наплечной сумке имелись и настоящие бинты, и мазь, толстый слой которой был намазан под белой льняной перевязью на лопатке, куда угодила пуля.

Я развел руками, впрочем, Барамуд не увидел этого, его взор помутнел и поплыл. Дьявол! Как же хочется пить. У одного из убитых нашлась полная фляжка эля. Я с наслаждением выдул половину, оставшееся опорожнил в глотку Барамуда. Пил он с жадностью.

Потом вдвоем, я и эльф тащили гнома до телеги. Тяжел же он! Словно гору на плечи взвалили. Барамуд пребывал в полубессознательном состоянии, но хотя бы самостоятельно переставлял ноги.

– Эй, Гард, сюда! – позвал горец. Его голос раздавался из-за тента.