Королевская кровь. Медвежье солнце - Ирина Котова Страница 40

– Извините, – сказал тот весело и покаянно, – забыл вас предупредить.

Секретарь снова хмыкнула и уткнулась в бумаги.

– Итак, госпожа моя, по какому вы делу? – спросил Свидерский, когда галантно помог Кате снять пальто, повесил его в гардероб, и они расположились в очень уютном и очень консервативном кабинете. Катерине здесь тоже понравилось – удобные кресла, много дерева, свежий воздух, большие окна. Очень мужское помещение – ничего сентиментального или мягкого, простор и практичность. Кабинет, в котором можно жить. Полки с бумагами и тут же шкафы с бокалами и посудой. Рядом с ее креслом стоял высоченный стеллаж, заполненный научными трудами по прикладной магии, в том числе за авторством самого Свидерского.

– Как вам известно, Александр Данилович, муж мой оставил нас, – начала Катерина.

– Сочувствую, – проговорил ректор, внимательно глядя на нее, – и она чуть дернула уголком рта, склонила голову.

– Я хотела подтвердить, что помощь университету будет оказываться в том же объеме, как и раньше, – продолжила герцогиня. – Я также планирую занять его позицию в Попечительском совете.

– Это хорошая новость, – согласился Александр Данилович. – Но позвольте предположить, что не это основная цель вашего визита.

Он будто подтрунивал над ней, в то же время очень внимательно ее рассматривая. Не к таким мужским взглядам она привыкла. Хоть голубые глаза часто останавливались и на ее губах, и на груди, и вообще Свидерский смотрел с удовольствием – но одновременно изучающе, словно прощупывая.

– Вы совершенно правы, – сказала Катя вдруг осипшим голосом. – Дело в том, что…

Горло перехватило, и она закашлялась до слез, презирая себя в этот момент за панику и за то, что мямлит и опускает глаза.

– Извините, леди Симонова, – покаянно и легко произнес Свидерский, – я со своими студентами совсем одичал. Даже не предложил вам выпить. – Он встал, подошел к бару. – У меня есть превосходный ликер. Или вы предпочитаете вино?

Губы пересохли, как и горло, и очень захотелось согласиться. Тем более что хозяин кабинета уже разливал тягучий сливочный алкоголь в высокие рюмки для ликера.

– Не могу не настаивать, – объяснил он со смешком, – этот вкус, как мне кажется, вам очень подходит. Видимо, эта бутылка ждала именно вас.

Лорд Свидерский поставил перед ней рюмку, и герцогиня вежливо пригубила. Хотелось выпить все залпом – может, хоть это ее бы согрело.

Он все стоял рядом, смотрел на нее сверху вниз, и неудобно и горячо было от этого взгляда.

– Ректор, – попросила Катерина сухо, – благодарю вас, но я бы хотела, чтобы вы меня выслушали.

– Конечно, моя леди, – мужчина сел в кресло и с наслаждением опустошил свою рюмку. Катя вздохнула, собралась.

– Смерть моего мужа многое изменила в моей жизни, – сказала она. – Мне нужно чем-то заняться помимо домашних дел. Дети вышли из младенческого возраста, светскую жизнь я не люблю. Давно, еще в школе, я готовилась поступать в ваш университет. Но вышла замуж, – герцогиня чуть не добавила «к сожалению», но, кажется, он понял, посмотрел внимательно. – И сейчас я бы хотела не только начать учебу. Но и поработать. Здесь. У вас.

Он улыбнулся, с сомнением сузил глаза – и она невозмутимо выдержала этот взгляд. Постучал пальцами по столу. И снова взглянул, но как-то по-особенному – Катя почувствовала, что по телу пронесся холодок. И тут же мужчина нахмурился, напрягся: из глаз пропало тепло, губы сжались, на скулах заходили желваки, и взгляд стал колким, настороженным.

– Да-а-а, – произнес он медленно, – у вас есть дар. И не слабый. Преступление не развивать его.

– У меня не было выбора, – сухо ответила Екатерина. – Я хочу наверстать упущенное.

– Леди, – ответил Александр резко, – сколько вам лет?

– Двадцать четыре, – ответила она укоризненно. Кто же спрашивает женщину о возрасте? Но ректора, кажется, это не волновало.

– Мы начинаем учить с шестнадцати, максимум с восемнадцати, потому что психика у подростков еще гибкая, мозг пластичный, готов воспринимать огромные объемы информации и легко тренируется на манипуляции стихиями. Каждый год в плюс уменьшает шансы на то, что стихии отзовутся вам. Да и если все-таки получится… вы закончите учиться в тридцать один. Когда большинство выпускников уже имеют долгую практику. Вас это не смущает? Зачем вам это надо – при ваших, простите меня за прямоту, возможностях?

Свидерский говорил резко, чуть повысив голос, и Катерина не понимала, отчего он так разозлился, и жутко боялась, что он начнет орать, хотя разум и говорил: нет, на обладателей ее титула не повышают голос. И не рассказывать же ему, каково это – жить в постоянном страхе, не имея возможности защитить себя? Не говорить же, сколько раз за прошедшие годы она мечтала уметь поставить щит или кинуть на мужа стазис, чтобы уберечься, успеть спрятаться?

– И вы меня простите, – сипло сказала Катерина, – но мои мотивы – не ваше дело.

Александр покачал головой.

– В любом случае вы можете поступать только на общих основаниях, моя леди. Титул не дает преимуществ.

– Я их и не просила, – произнесла Симонова ровно, хотя внутри вся кипела от отповеди. – Я просила дать мне работу. Буду откровенна. У меня нет образования, лорд Свидерский. Нет профессии. Но я быстро печатаю, умею вести хозяйство и считаю, что могла бы занять место вашей помощницы. Заодно присмотрелась бы к жизни университета и поняла бы, нужно мне обучение или нет. Мне очень нужно изменить нынешнюю жизнь, и разумно сделать это с пользой для себя.

– У меня уже есть помощница, – бесстрастно отметил Александр Данилович. – Извините, но менять ее я не собираюсь. А дополнительное место, только чтобы исполнить ваш странный… каприз, я создавать не буду. Вы можете заняться благотворительностью. Или основать собственный… ну, женский журнал, например. У вас есть все данные: настойчивость… внешность.

Последнее прозвучало уже откровенно насмешливо, и в груди болезненно сжалось.

– А у меня есть почти миллион ежегодных отчислений на нужды университета, – с милой улыбкой сказала она. – Будет жаль, если ваши программы свернутся.

Глаза ее собеседника недобро сверкнули.

– Вы выбрали неверный тон, – проговорил он сухо. – У нас достаточно финансирования и без вас.

– Даже если я пообщаюсь с Попечительским советом? – Катерина понимала, что ее несет, но остановиться уже не могла.

Алекс нахмурился.

– Даже в этом случае, – сказал он ледяным тоном, – вы мне не нужны.

Катя закрыла глаза и вздохнула. Встала, развернулась и пошла к гардеробу, накинула на плечи пальто и двинулась к двери. Ничего не сказала – потому что, несмотря на успокоительное, по щекам были готовы хлынуть слезы.

Старый урод умер, но ее титул и состояние вовсе не являются защитой от унижения.