Ее зовут Тень - Ксения Чайкова Страница 40

Перед выездом специально приглашенный жрец отчитал напутственную молитву, окурил нас приторно-сладким дымком благовоний и побрызгал в нашу сторону водой, вроде бы осененной благодатью самих богов. В последнее мне что-то верилось слабо, но выступать я не стала — слишком уж неодобрительно жрец косился на Тьму на моих плечах и Каррэна, внимающего молитвенным песнопениям с выражением умиленного благочестия на лице. Вообще-то номинально считалось, что вся Сенаторна, кроме совсем уж диких восточных племен, молится одним богам, в реальности же служители религиозного культа отчего-то страстно ненавидели и считали притворщиками всех живых существ, не принадлежащих к их собственной расе. Так что, будучи в том же Тэллентэре, в храм я заглянуть так и не решилась, хотя и очень хотела. Вступать в склоку с альмами-жрецами и, возможно, распрощаться с какими-нибудь стратегически важными частями тела мне вовсе не улыбалось, поэтому с жаждой общения с богами тогда пришлось потерпеть и удовлетворить ее уже в землях людей.

В общем, выезд получился очень торжественный. Жрец до последнего что-то пел и даже слегка приплясывал, размахивая Святым Лучом и щедро раздавая направо-налево благословения, граф Иррион торжественно махал клетчатым платком и рукавами халата с балкона, слуги умиленно вздыхали и вытирали глаза, словно провожали молодого господина на верную смерть. А старая нянька вообще бросилась к нам, обхватила ноги кобылы Торина и завыла на такой трагической ноте, что едва не распугала лошадей. Лорранский-младший, попеременно то краснея, то бледнея, уговаривал ее не ломать комедию и дать спокойно уехать, но женщина ни в какую не соглашалась успокоиться и бросалась попеременно ко всем солдатам, а потом и ко мне, порываясь целовать ноги и умоляя «сберечь ее деточку» Торин не знал, куда девать глаза от позора, я же тихо позавидовала бестолковому графенышу. Эх, если бы меня так любили и не желали никуда отпускать… Каррэн, словно прочитав эти не слишком-то приятные и добрые мысли, осторожно дотронулся до моего рукава, и мне парадоксальным образом стало легче. Альм, почувствовав эту перемену, тепло улыбнулся и слегка сощурил свои невероятные глазищи цвета полной луны. В седле он сидел уверенно и спокойно, кокетливо свесив хвост справа.

Я чувствовала, что этот заказ будет не из легких, но и не подозревала, что настолько! Торин начал охать, стонать и жаловаться уже через час после выезда, а еще минут через пятнадцать запросил привал. Я жестоко высмеяла его, приведя в пример себя саму — ну неужели ему не стыдно так хныкать, когда девушка рядом с ним не показывает ни малейшего признака усталости? Торин примолк, но ненадолго. Следующим пунктом жалоб стала погода. Солнце, видите ли, слишком печет, а, гадкие и вредные, мы не дали ему захватить его прекрасную широкополую шляпу с кокетливым пером, которое так эффектно колышется под томными вздохами ветерка! Ну так взмолись богам! Надеюсь, горячим просьбам полудурка они не внимут и солнца гасить не станут. А я, между прочим, была готова выехать пораньше! Но из-за чьего-то барахла мы безбожно задержались и за ворота поместья выбрались даже позже, чем планировалось изначально. Торин вновь замолчал. И опять ненадолго. Теперь неугомонному графенышу захотелось есть — он, дескать, в это время всегда дома чай со сладостями вкушает, а нянюшка убедила его, что любые отклонения от режима питания могут сильно навредить его молодому организму. На мой взгляд, такому бугаю благородного розлива и трехдневная сухая голодовка не нанесет ощутимого вреда, но я предпочла проглотить колкости и не вступать в очередную дискуссию, коими на протяжении нашего недолгого пути сильно веселила ехавшую сзади солдатню. Ну нет, все, хватит! Я вам что, паяц из балагана — развлекать и смешить, да еще бесплатно?

— Торин, заткнись, — мягко и нежно, как и полагается любовнице, попросила я графенка, придерживая на плече Тьму, понявшую, что хозяйка недовольна окружающими и уже рванувшуюся чинить разборки.

— Что? Как ты сказала? — потрясенно выдал аристократ, явно не веря своим благородным ушам.

— Тень попросила тебя заткнуться. Присоединяюсь к этой искренней и, надо признать, вполне естественной мольбе, — любезно отозвался Каррэн, поворачиваясь к нам. Ехали мы еще в том стратегически рассчитанном порядке, в какой выстроились на территории поместья, но я подозревала, что вскоре этому придет конец — скоро мы должны свернуть на широкий, наезженный торговый шлях, на котором полным-полно путешественников. Вряд ли они согласятся послушно разбегаться в стороны и съезжать на обочину, дабы дать дорогу нашей разношерстной кавалькаде. Первопроходец Каррэн тоже понимал это, но относился к подобной необходимости не в пример легче, чем я. Конечно, ему-то только свою шкуру беречь придется, а мне еще и за графской следить! Вспомнив о причине нашей поездки, я придержала Бабочку и, дождавшись, когда с ней поравняется кобыла Торина, умильно улыбнулась:

— Ладно, извини! Я нахалка и хамка, что с невоспитанной девицы-храны возьмешь? Ну прощаешь?

— Прощаю, — неохотно буркнул графенок, надувая губы.

— То-то же! — весело и непринужденно пропела я, щурясь на солнце. — А скажи-ка мне, Торин, где ты хранишь эти самые кристаллы?

— Ты что, глупая, посреди дороги о таких вещах орать?! — в священном ужасе ахнул он, едва не свалившись с седла от негодования.

— А что? — легкомысленно отмахнулась я, мысленно подобравшись, как кошка перед прыжком. А ты не такой уж дурак, мой графеночек, если понимаешь, какие разговоры больше подходят для обсуждения в бархатной тишине алькова, а какие — для шумного спора на торговом шляхе. — Да тут одно название, что дорога — ухаб на ухабе, ни столбов верстовых, ни указателей, да и путешественников, кроме нас, нет никаких! И вообще, я должна хотя бы быть уверенной, что они не остались в тех грудах барахла, которые мы бросили во дворе поместья.

Торин здорово переменился в лице, — видимо, такая простая мысль ему в голову не приходила. Рука графенка выпустила поводья и сама собой дернулась к животу. Правда, он тут же опомнился и вернул нервную конечность на место, но я заметила этот быстрый жест и едва заметно ухмыльнулась. Ну что ж, приблизительное место хранения кристаллов известно, осталось только дождаться привала, когда Торин свалится и заснет, и тихонечко пошарить у него под одеждой. И пресловутое женское любопытство тут вовсе ни при чем, — в конце концов, имею же я право знать, из-за чего тащусь в Меритаун и что должна беречь пуще своей и чужой жизни!

Впрочем, на привале, на который мы остановились уже затемно, я почти уверилась, что тихонечко шарить и не придется — если я подожду еще часок и не дам никому помочь графенышу, то вполне смогу спокойно снять кошель с трупа. Путешествие, вернее, самое его начало, Торину на пользу явно не пошло — он как-то побледнел, сгорбился, дышал с присвистом и с седла не спрыгнул и даже не слез, а откровенно сполз. Все-таки не тот нынче аристократ пошел, измельчал как-то, изнежился. Вон отец Торина полки в атаку водил, а сынуля едва-едва с лошади не падает, в седле сидит как куль с картошкой, только и следи, чтобы не перевалился через лошадиный круп или не соскользнул несчастной коняге на шею. То ли воспитание раньше другое было, то ли просто графенка любящий родитель до безобразия избаловал…