Видящая истину - Сьюзан Деннард Страница 40

Они были почти у дверей в сады дожей, когда Сафи увидела вспотевшего и сосредоточенного белокурого мастера Шелковой гильдии. Но у нее совсем не было времени подумать о том, что и почему делает здесь мастер Аликс. Она просто перепрыгнула через порог и попала прямиком в окружение армии, носившей красную форму Далмотти.

Крик отчаяния подступил к горлу, но она увидела, что Эрон начал как ни в чем не бывало пробираться сквозь эту толпу, а солдаты, один за другим, отдавали ему честь.

Сафи никогда не видела, чтобы кто-то отдавал честь дяде. Она чуть было не потеряла контроль над своими ногами и дыханием. Но потом Эрон оглянулся, и острый взгляд, который она хорошо знала и понимала – за ним обычно следовала вспышка ярости, – заставил ее снова включиться в бешеную гонку.

Первый раз в жизни она должна была доверить Эрону свое спасение.

По каменным дорожкам, под кипарисами и склоненными ветками жасмина – ее ноги не замедлялись ни на секунду. Отдаленный рев ярости ударил ее по ушам, но она не обратила на него никакого внимания. Сафи наконец-то достигла того странного, отчужденного состояния, которое так легко давалось Ноэль, – состояния, достичь которого Хабим пытался научить ее в течение многих лет.

Подобно тому, как он учил ее защищать себя.

Как учил ее сражаться и калечить.

И бегать, словно демоны Инан вселились в ее пятки.

Пока Эрон вел ее вниз по узкой садовой дорожке к неприметным воротам для слуг в железных стенах вокруг дворца, у Сафи возникла мысль, что каждая часть ее подготовки, каждый урок, который Хабим и Мустеф вбивали в ее голову, вели к этому самому моменту.

К моменту, когда ее объявят будущей императрицей Карторры и она будет вынуждена бежать с бешеной скоростью.

Эрон достиг ворот. Они распахнулись, и в проеме появилась долговязая фигура. Мустеф. Но Эрон не замедлил шаг. Более того, оказавшись на улице, он взвинтил темп. Сафи сделала то же самое, и Мустеф рванул за ними.

Жесткое шумное дыхание вскоре заполнило уши. Громче, чем ночной ветер или жужжание летних насекомых, громче, чем далекий шум карет… и громче, чем звук ударов стали об сталь, становившийся все громче, – шум битвы, которая прямо сейчас бушевала в саду у стены. Все, что Сафи слышала, – это шум своих легких. Все, что она чувствовала, – как горит горло.

Они добежали до перекрестка, и Эрон метнулся в тень навеса. Сафи последовала за ним, ее наряд мерцал в полной тьме. Лунный свет внезапно пропал. После того как глаза привыкли, перед ее взором возникла телега с ослом. Круглолицый мужчина безучастно сидел на пальмовых листьях, лежавших в его повозке в качестве груза.

Эрон приподнял один листок и бросил обратно. Тот, как и другие, был прикреплен к покрывалу из саламандровых волокон.

– Залезай под листья, – сказал Эрон напряженным голосом. – Мы справимся с ведуном Крови, но до тех пор ты должна оставаться в укрытии.

Сафи не стала этого делать. Вместо этого она схватила дядю за руку.

– Что… происходит? – Голос звучал сдавленно из-за нехватки воздуха. – Пожалуйста… объясни.

– Нет времени. Залезай.

Как Эрон мог так связно говорить, будто бег едва утомил его?

– Куда меня отвезут? И что с моим освобождением?

– В первую очередь ты должна выбраться. Не только из города, из Далмотти. Если нас поймают, то повесят как предателей.

Эрон отпустил край покрывала и взглянул на Мустефа.

– Я не могу больше ждать. Убедись, что она сюда залезет, а потом дай знать нашей связью.

И затем, не говоря больше ни слова, он покинул навес. Его фигура мелькнула один раз и исчезла. Там, где он шел, Сафи теперь видела только булыжники и лунные лучи.

Она повернулась в сторону Мустефа.

– Куда он делся? Это иллюзия?

Мустеф кивнул.

– Мы говорили тебе, Сафи, что это большой план, и многие в нем участвуют. Но союз с Леопольдом портил все наши планы. Поскольку Эрон не мог открыто выступить против такого брака, мы должны были инсценировать похищение – вот почему мы тебя не предупредили. Если бы ты знала, что происходит, то не выразила бы такого удивления. Хенрик сразу заподозрил бы неладное.

«Ложь», – почувствовала магия Сафи, будто тот много чего недоговаривал. Тщательно выбирал, какую часть истории рассказать.

– Все готово, – продолжал Мустеф. – Мы отвезем тебя в безопасное место, Сафи. На свободу. – Он подтолкнул ее к черному покрывалу, но она уперлась каблуками в землю.

– Как насчет Ноэль? Я не оставлю ее.

– Мы с Хабимом скоро ее найдем.

– Нет! – Сафи вырвалась из его рук, не заботясь о том, что дым уже начал подниматься над крышами. О том, что рев близлежащей битвы становился громче с каждой секундой. Она все равно стояла на своем. – Я не уйду без Ноэль. Скажи мне, где безопасно, и я доберусь туда сама.

– Я не могу позволить тебе это сделать, – прервал ее Мустеф. Потом он нежно сжал локоть Сафи, чем глубоко тронул ее сердце. На секунду он задержал взгляд на Сафи. Утопавшие в тени глаза впились в нее.

– Ты поедешь в этой телеге на север, Сафи, и там тебя встретит судно. Не вздумай шевелиться, пока туда не доедешь. Судно переправит тебя через море в небольшой город, где ты будешь ждать нас в одной из моих кофеен. Мы с Хабимом прибудем за тобой в течение четырех дней и будем сопровождать оставшуюся часть пути. На свободу, Сафи, и тебе не придется выходить замуж за Леопольда или снова попасть в руки тех, кто будет тебя использовать. И я клянусь нашими с Хабимом жизнями, что Ноэль будет с нами.

Лодка. Через море. Кофейня. Ноэль.

Эти слова вибрировали вокруг Сафи. Они жужжали в том месте, где кожа Мустефа касалась ее руки. Он ее завораживал, использовал всю силу своей магии Слов, чтобы соблазнить ее ум и заставить подчиниться.

Сафи это знала, потому что ее собственная магия Истины визжала, кричала, что это обман. Тем не менее, магия Мустефа была гораздо сильнее, чем ее. Она не могла больше бороться.

Ноги понесли ее к телеге, тело проползло под одеяло, а губы сказали: «Я буду ждать тебя на той стороне моря, Мустеф».

Его лицо напряглось – сморщившись не то от боли, не то от сожаления, Сафи не могла точно сказать. Она утонула в его магии.

Но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб и прошептал «Береги себя», она не сомневалась, что сейчас единственным чувством была любовь. Родственная.

Потом он накинул одеяло ей на голову, мир вокруг потемнел, и упряжка с грохотом покатила вдаль.

* * *

Сафи казалось, что она целые годы провела под ужасным одеялом из пальмовых листьев, царапающих ей голову. Она едва слышала, как стучат копыта осла и скрипят колеса. Она не чувствовала ничего, кроме собственного горячего дыхания, и видела только темень.