Изверги-кровососы - Кристофер Мур Страница 40

— Не обдолбан. На хуй иди, ковбой. Солок доллал или посёл вон.

— Двадцать.

— Тлидцать.

— Двадцать пять и почистишь.

— Нет, — сказал Томми. — Я их хочу живыми.

Саймон глянул на Томми так, будто тот перднул неоном.

— Я тут договориться пытаюсь.

— Тлидцать, — сказал старик. — Как есть.

— Двадцать семь, — сказал Саймон.

— Двадцать восемь или иди домой, — сказал старик.

Саймон повернулся к Томми:

— Дай ему денег.

Томми отсчитал купюры и вручил старику, который их пересчитал и сложил в резиновый фартук.

— Твой длуг ковбой не знай целепах.

— Спасибо, — сказал Томми. Они с Саймоном взяли по ящику и загрузили в кузов пикапа.

Забираясь в кабину, Саймон сказал:

— Надо учиться базлать с этими ебилами. Они оборзели с тех пор, как мы по ним дерябнули бомбой.

— Мы японцев дерябнули, Саймон, не китайцев.

— Без разницы. Надо было заставить его их почистить.

— Нет, я хочу их Джоди живыми подарить.

— Могёшь девушку очаровать, Флад. Многие на твоем месте заплатили б выкуп цветами и конфетами.

— Выкуп?

— Она же держит твой блудень в заложниках, нет?

— Нет, я ей просто хотел подарок купить — из лучших чувств.

Саймон тяжко вздохнул и потер переносицу, словно отгонял головную боль.

— Сын, нам надо поговорить.

У Саймона имелись четкие представления о том, как обращаться с женщинами, и пока они ехали в ЮМУ, он красноречиво разглагольствовал на эту тему, а Томми слушал и думал: «Если б о Саймоне знали, его бы избрали Кошмаром „Космо“ на следующие десять лет».

— Видишь ли, — говорил Саймон, — в детстве, когда я рос в Техасе, мы гуляли, бывало, по бахче и пинали арбузы на ходу. Пока не натыкались на спелый — от пинка он разваливался. Тогда мы выедали из него всю сердцевину и переходили к следующему. Вот так и с женщинами надо, Флад.

— Как? Пинать их, как арбузы?

— Точно. Возьмем, к примеру, новую кассиршу. Она тебя хочет, парень. Но ты себе думаешь: у меня своя дома есть, эта мне без надобности. Так?

— Так, — сказал Томми.

— Не так. Дома у тебя та, которой подарки покупаешь, говоришь что-нибудь приятное, ходишь по дому на цыпочках, чтоб ее не потревожить, и вообще ведешь себя, как бесхребетный раб своего блудня. А стоит тебе эту новую кассиршу завалить, как у тебя появится очко против своей старухи. Ты делаешь, что хочешь, когда хочешь, а если она станет злиться и тебе не давать, всегда можешь вернуться к кассирше. Старушке твоей тогда придется чуть больше попыхтеть. Это конкуренция. Спрос и предложение. Боже, благослови Америку, это капитализм блудня.

— Я потерял нить. Я думал, это как арбузы выращивать.

— Без разницы. Смысл в том, что ты тряпка, Флад. А если ты тряпка, ты себя не уважаешь. И жить тебе не прикольно. — Саймон свернул на улицу Томми и затормозил у тротуара. — Тут что-то не так.

Перед домом стояло четыре полицейские машины, фургон криминалистов отъезжал.

— Обожди тут, — сказал Томми. Вылез из грузовичка и пошел к полицейским. Востролицый латинос в костюме встретил Томми на полдороге. На поясе у него висел раскрытый бумажник с бляхой, а в руке он держал пластиковый пакет. Внутри Томми разглядел зачитанный томик «На дороге». Кофейные пятна на обложке он узнал.

— Улица перекрыта, сэр, — сказал полицейский. — Расследуется преступление.

— Но я тут живу, — сказал Томми, показывая на окна студии.

— Вот как, — произнес полицейский, вздев бровь. — И откуда возвращаетесь?

— Чё за хуйня тут у вас, панчо? — раздался из-за спины Томми голос Саймона. — У меня в кузове черепахи дохнут, не весь день же мне тут стоять.

— Ох господи, — сказал Томми и весь сник.