Американец. Неравный бой - Григорий Рожков Страница 40

– Полундра, братцы!.. – вновь звучит над рекой Припять.

Теперь врагу совсем не поздоровится… Месть уже пришла!..

Это было великолепно! Не чувствуя боли, не особо страшась близких разрывов, я смотрел. Корабли, ограниченные в маневре берегами реки, крушили всех, до кого могли дотянуться! Катера долбили из своих пушек и минометов. Вокруг нашей бедной позиции все перекопано взрывами. Но ни один снаряд, ни одна мина нас не зацепила. А земля за шиворотом и в волосах – мизерная плата за эффектную победу!

Эх, бегут поляки, бегут! Совсем у бедняг крышу сорвало. Оружие бросили, орут, прыгают через мешки, шарахаются от нас. Врешь, не уйдешь! В штыки их!

За избиением младенцев можно было наблюдать бесконечность, но все хорошее заканчивается… Не прошло и пары минут, как по передовым катерам с противоположного берега открыли огонь вражеские танки, укрывшиеся метрах в трехстах от моста, в гуще кустов.

Было больно смотреть, как сначала один катер получает два попадания, но еще больнее – как гибнет другой БКА…

Хорошо, что месть за погибших пришла незамедлительно. На сцену под аккомпанемент орудий вышли главные силы. Мониторы и канонерки били из всех столов, засыпая и противоположный, и наш берег десятками снарядов, пуль и даже реактивных снарядов, с жутким завыванием проносившихся над головой. От прямого попадания крупного морского снаряда в хлипкий корпус танка последний переставал существовать вообще. Фшух – и нету ни танка, ни даже корпуса от него, так, какие-то бесформенные железяки на земле остались, и все. Через мгновение разрывом другого снаряда накрыло два других танка. Одному поотшибало катки, и он замер, второму сорвало башню.

Понаблюдать за сражением не дали. Поляки с новыми силами двинулись на нас. Зараза, танки! За пехотой медленно идет вражеская бронетехника.

– Все, у меня патронов нет… – Юра, не сводя взгляда с приближающегося строя врагов, подхватил пулемет и на карачках приблизился к заколотому поляку. – Блин, у него оружия нет. Одна граната…

– Патронов ни у кого нет, товарищ старший сержант… – Горбунов перекинул лямку ППШ через плечо и вытянул из кобуры револьвер. Осторожно откинул барабан, дунул в ствол, закрыл барабан и рукавом протер оружие. Ну прямо-таки трепетная любовь! – Маргарита, настал твой час. – Летчица Виноградова недоуменно посмотрела на милиционера. А тот, широко улыбнувшись, отмахивается: – Да не вы, товарищ летчица. Это револьвер мой так зовется… Друзья назвали, за мое бережливое и трепетное отношение к оружию… Как к девушке… – чуточку застеснялся боец.

– Так и будем дальше сидеть? Что делать будем? – не выдержал Сиротинин. Молчаливый, спокойный парень достиг своей точки кипения. Нервы у людей отнюдь не железные. – Снарядов к пушке нет. Патроны у кого остались? – Ответ на вопрос артиллериста отрицательный. Даже американцы, не понимающие русского языка, качают головами. – Есть еще несколько гранат, и все… Тут мы уже не устоим…

Самое время принять волевое решение.

– Подъем, бойцы. – Медленно, перебарывая боль и слабость, поднимаюсь на ноги. – Путь к реке свободен. – Сказать, что люди удивлены, – не сказать ничего! Они шокированы…

Бабах! Перед позицией разрывается снаряд. На головы вновь сыплется земля.

– Чего сидим, приказа не слышали?

Взрыв отрезвляюще подействовал на Юру, да и на остальных тоже. Похватав скромный армейский скарб, бойцы выскочили из позиции и помчались к реке. Точнее будет сказать, выскочили и побежали те, кто не был ранен, а мы с Сергеем медленно поползли. Брат, прижимая к голове растрепанную повязку, так и не доделанную Сиротининым. Коля немного помог брату, но потом вернулся к орудию. Серегу шатает, ноги его заплетаются, да так, что его швыряет из стороны в сторону. Я двигаюсь как можно быстрее, но шаги отдаются волнами боли в груди. Кажется, что у меня ребра отвалились и трясутся в груди, ударяясь обо все и мучая меня адской болью. И это будучи под ударной дозой морфина!..

– Командир, давай помогу. – Юра вернулся. А за ним следом Горбунов. Друг намеревается подхватить меня под руку, но я чуть отстраняюсь.

– Не надо, Юра… Мне и так хреново. – Друг неожиданно хватает меня за плечо и сильно тянет на себя, пригибая меня к земле. В глазах сверкнули яркие искры. В груди вспыхнул огонь, рвущийся на волю с кашлем. Харкая кровью, захлебываясь болезненным кашлем, не видя пути из-за кругов перед глазами, я пополз вперед. Куда двигаюсь – не знаю, в пространстве я потерялся напрочь…

– У-у-у, ма-а-а-ать!.. – взвыл кто-то рядом. Не пойму кто, стрельба и свист в ушах все перекрывают. – Пауэлл! Пауэлл! Дай пистолет! Пистолет! – Это Юра, он навалился на меня, прижимает к земле. Боль сильнее не становится – дальше уже некуда. А сознание назло не уходит. Хлебните дерьмеца жизни, сэ-э-эр!.. Рядом что-то взорвалось, по щекам хлестнули мелкие камешки, на голову посыпалась земля. – Командир! – Иванов, навалившись на спину, схватился за кобуру на правом боку. Там «тэтэшник».

– «Мауз…»… Кхе-е-е-е… Ой… «маузер». Бери «маузер»… – Друг резко отстраняется и тут же срывает с ремня на левом боку пластиковую кобуру с «маузером».

– Патроны. Ай! Мммм… Патроны, – с мольбой и болью просит Иванов. Кое-как перевернувшись на спину, вытаскиваю из кармана магазины к пистолету. Секунда. Затем другая, звучит щелчок вгоняемого в приемник магазина, лязг затвора. И наконец длинной очередью захлебывается мини-пистолет-пулемет. Кто-то кричит, похоже, командует. Но ни языка, ни слов – не понимаю… Слышу только, как рядом кричит Юра: – Паша, стреляй! СТРЕЛЯЙ, ПАША!

Меня передернуло. В дикой, невиданной и неслыханной ранее битве, ревущей сотнями голосов. Но не человеческие это голоса, это говорит оружие! Пушки, танки, пулеметы, минометы, винтовки, пистолеты, автоматы, гранаты! ВСЕ ЭТО! И в этом аду я слышу то, что слышать не должен.

Шаги. Они приближаются. От них исходит угроза, поэтому я их слышу.

Круги пред глазами разбегаются прочь. Тело перестает ныть, оно наливается свинцом, но уже не болит. Одни звуки приглушаются, другие усиливаются. На окружающий мир падает серая пелена…

Все происходит за секунду.

Надо оглядеться.

Чуть приподняв голову, смотрю туда, откуда доносятся шаги. Поляки. Пятеро. Метрах в двадцати от меня. Между мной и ними пара-тройка здоровых воронок. Все фигуры врагов очерчены ярко-красными контурами. Опять эта полезная галлюцинация…

Левая рука проскальзывает под спину, в гранатный подсумок – там кольт. Правая уже вскидывает выхваченный из кобуры ПТТ.

Пам-пам! Пам-пам!

Двумя «дэйбл тэпами» из «тэтэшника» срезаю двоих врагов. Автоматчики минус. Рядом коротко огрызается «маузер». Еще один противник замертво падает, выронив из ослабших рук оружие. Двое выживших пытаются залечь. Один из них погибает в падении – пуля из кольта ударяет его в лицо. Во второго не попадаю, он уже залег.

Ох-ох-ох! Пятеро – это еще цветочки. Метрах в пятидесяти позади первой пятерки движется не меньше отделения, контуры красные, но тусклые. Опасность от них минимальная. Пока что. Оп, танк слева, но контур вовсе отсутствует – бронетехнике не до нас.