Солдат - Василий Сахаров Страница 40

Остограммившись домашней наливкой, закусили колбаской местного производства и перешли к делу.

Разговор начал Черепанов:

— Докладывай, сержант, что за проблемы?

Крякнув, Филин порылся в сундучке, что стоял под столом, и положил перед капитаном лист бумаги, исчёрканный линиями, кружками и надписями рядом с ними. Он стал водить по линиям пальцем и объяснять нам местные расклады:

— Ситуация здесь путаная, и даже я, хоть и местный житель, не сразу разобрался, что и как. Смотрите, — он показал на кружок вверху и надпись рядом, — главный здесь человек — потомственный глава районной администрации Зайцев. Он здесь полновластный хозяин и имеет всё, что только пожелает. Под ним весь район, и, кроме официальных налогов, есть ещё один, идущий ему лично в карман. Живёт в станице Динской, при нём три сына и два зятя. Это шесть стволов, и к этому же управа Народной Стражи рядом. В районе пять крупных поселений, и в каждом около двух тысяч человек. В посёлках у него управляющие поставлены, и каждый ему или сват, или брат, или кум, или ещё кто-то. Кроме них, ещё около сорока хуторов, сколько точно, никто не знает, но это ещё как минимум пятнадцать тысяч жителей. Раньше он в Гвардейский не совался, а тут деньгами хорошими запахло, вот и решил рискнуть.

— Так, а что сразу про местные дела комбату не доложил?

— Докладывал, когда ещё всё только планировалось, но я тогда знал не всё. Опять же, поначалу отношения были хорошими, и эти самые Зайцевы мне даже помогали. Со строительством заводских корпусов проблем не было, стройматериалами обеспечили и денег за них лишних не брали. Транспорт дали и электричество из города подвели, за наши деньги, разумеется, но всё в пределах разумного. Проблемы совсем недавно начались, когда на завод уже оборудование привезли и установили. Дело осталось за малым — начать работу, и вот здесь появились бычары из леса, бандосы местные, десятка три рыл. Потребовали отстёгивать им процент, а не то спалят наш заводик, и как не было его никогда. Сунулся к Зайцеву, и всё на свои места встало.

— Он прямо заявил, что это его люди?

— Нет, намёками, но настолько прозрачными, что и тугодум любой бы всё понял. Обращаться выше смысла нет, официально перед законом глава района чист и прозрачен, и, даже если банду перебить, проблема не исчезнет, а только усугубится. У нас ведь как: живёшь себе тихо, а потом раз — и спалили тебя вместе со всей твоей семьёй.

— В общем, сколько у него стволов, у феодала этого местного?

— Под полсотни активных бойцов наберётся, в том числе и народная стража десять человек. Они хоть и относятся к МВД, но слушают больше Зайцева, чем своё начальство в столице.

— Понятно, — вздохнул Черепанов, — до Бога высоко, до царя далёко. Вроде и столица рядом, а и тут порядка нет. Какие-то слабости у районного главы есть?

— Как и у всех, — пожал плечами Филин, — семья, дети, внуки. Он со своих близких чуть ли не пылинки сдувает, и сказать могу одно: примерный семьянин. В остальном же сволочь редкостная и ничем особо не дорожит.

— Сколько они тебе времени на раздумье дали?

— Пять дней, четыре уже прошли. Остались одни сутки, и послезавтра надо бандосов снова в гости ждать.

— Как думаешь, если с Зайцевым сразу переговорить, поймёт, что мы люди серьёзные и не надо нас тревожить?

— Нет, доказательства нужны, и ему плевать, кто мы такие, гвардия или территориалы, местные жители в этом не очень хорошо разбираются.

Черепанов посмотрел на лист бумаги, подумал и решил:

— Будем давить всю местную сволочь. Нас всего трое, но если всё сделать быстро и тихо, то мы опередим их. Для начала разбираемся с быками, затем разговор с Зайцевым, и если он по-хорошему не поймёт, то убеждаем его по-плохому. Филин, где его быки кучкуются?

— Наше поселение на месте Красносельского стоит, между нами и Динской — федеральная трасса, — пояснил Филин, — и хутор, на котором быки Зайцева сидят, как раз между нами, на реке Кочет. Вы его могли видеть, когда к нам ехали.

— Есть такое место, справа от дороги возле реки какие-то постройки видел, — медленно кивнув, сказал Исмаил.

— Вот оно самое есть.

— Сколько их там? — Черепанов продолжал задавать вопросы.

— Постоянно человек пятнадцать, они ведь не профессиональная армия, а вроде как холопы Зайцева и его семьи. Днём могут в поле или на реке работать, а в ночь на большую дорогу за добычей выходить.

— Если с ними что-то случится, их искать будут?

— Нет, все они одиночки, а кое-кто и в розыске — за воровство и бандитизм. Они потому и держатся Зайцева, что им податься некуда.

— Проводник нужен, у тебя есть верный человек?

— И не один, — усмехнулся мой бывший комод, — всё же я местный и, если надо, человек десять смогу поднять.

— Десять не надо, нужен один, чтоб не болтливый, местность знал хорошо и соображал быстро.

— Будет проводник.

Той же ночью, уже после полуночи, мы сидели на опушке густой берёзовой рощи, и перед нами был хуторок, где мы должны были показательно уничтожить полтора десятка человек. Рядом с нами еле слышно зашуршала трава, и появился Ильюшка, младший брат Филина, крепкий тринадцатилетний паренёк, который знал все окрестности как свои пять пальцев и на этом хуторе как-то рыбу воровал.

— Все спят, — прошептал он и махнул рукой в сторону хутора, — вон в том длинном домике, где лампа светит.

— Охрана?

— Нет, они здесь хозяева, а залётных банд у нас не бывает, столица недалеко.

— Дальше сами, — прошептал ему наш капитан, — возвращайся домой.

— Понял. — Видимо, что такое дисциплина, паренёк знал и спорить не стал.

Вновь зашуршала трава, и он исчез.

Капитан посмотрел на луну, еле выглядывающую из-за туч, встал и мотнул головой в сторону хутора:

— Пошли.

Бояться нам было нечего, только собак, может быть, но они все на цепи. Плана тоже не составляли, действовать решили просто. Войти на территорию хутора, где все его обитатели, тринадцать крепких мужиков самой разбойной наружности, скопились в одном строении, и всех перестрелять. Дать знать местному корольку, что и на его местную крутость может найтись управа.

На территорию хутора зашли с подветренной стороны, перебрались через плетень, и собаки почуяли нас только тогда, когда до спального барака оставалось метров пятьдесят. Три злых и лохматых волкодава сразу же подняли лай, но было поздно, мы заскочили на крыльцо, и я прихватил масляную самодельную лампаду, сделанную из глины и оставленную в прихожке. Наверное, лампада оставалась для тех, кто ночами любит по отхожим местам шляться.

— А ну, заткнитесь, твари! — В узком окошке мелькнула тень человека, разбуженного собачьим лаем.

Бух! — Черепанов с ноги открывает массивную дверь в помещение, где спят разбойнички, а я из-за его плеча кидаю лампаду в проход между нарами. Глина трескается, масло разливается и тут же от фитиля вспыхивает.