Узнай меня, любимая - Татьяна Луковская Страница 40

- У вас с альтами неспокойно, не пойдет ваш король на это, – задумчиво произнес воевода.

- Вот все так и думают. Я сильно рискую, открываясь вам, мне незачем врать, – пытаюсь заглянуть в его хитрые глазки.

- Врать всегда есть зачем, – пробормотал Данила, явно прокручивая в голове все за и против. – Я уже отправил весть в столицу, что едет ладская княгиня. Неприятностей мне не надо. Мешать я вам не буду, но вы уж как-нибудь сами.

- Мы не знаем туда бродов, нам нужен хороший проводник. А княгиня ладская вам будет, и она поедет на поклонение чудотворной иконе. Никто ничего не заподозрит, если часть ее людей уйдет незаметно на север. А по вокняжении Романа, ну или его сына, как Бог даст, мы замолвим за вас словечко, да и сейчас не обидим, – я дерзко сунула в его руку тугой кошель. – Никто ничего не узнает, – настырно повторила я с мягкой улыбкой.

- На грех, княгиня, подбиваешь, – поспешно спрятал воевода посул, – а с виду-то такая смирная. У меня деток пятеро, как бы не осиротить.

- Нам только проводника, – жалобно попросила я, уже зная, что проводник будет.

«И в Лесоградье только так ходи, крульское не одевай», – вспомнились слова ведуньи. Неужто она тогда уже все наперед видела? Я расстелила перед Мотей любимое цвета молодого вина платье, с легким сожалением погладила рукав.

- Вот, Мотя, теперь тебе княгиней Калиной быть, одевай да плыви в Романов град дитя себе вымаливать, муж теперь при тебе кметем.

- Да справлюсь ли, я баба простая? – служанка с сомнением смотрела на богатое платье.

- Если боишься, не неволю, еще что-нибудь придумаем, – заглянула я ей в лицо.

- За вас боюсь, виданное ли дело ясновельможной пани в болото с мужиками лезть, да и вдруг раскроют меня, погоню за вами вышлют.

- Я к мужу с преданными людьми иду, чего бояться, а ты поменьше говори, глаза от стеснения вниз опускай, так и отстанут с расспросами, и все отвечай, как пан Богдан подучил.

Платье на Мотю налезло с трудом, так сдавив грудь и ребра, что у бедняжки перехватывало дыхание. От этого молодая женщина была похожа на столб, опасаясь сделать неловкое движение.

- Не годится это, пока плыть будете, под себя перешьешь, – скомандовала я.

- Да как же, пани, такую красоту губить, – запротивилась было Мотя.

- Перешивай.

Нечего на прошлое оглядываться, надо о будущем думать.

Десять воинов во главе с Гавриком поплыли сопровождать «княгиню», а мы с Олесем и еще двадцать смельчаков под покровом ночи переправились на тот берег. Пробираться в лесной чаще предстояло пешими. Гаврику, чтобы не выдать себя, лишних коней придется в столице продать. Иначе как объяснить, зачем при таком малом отряде плывет целый табун, ведь на каждого моего воина в дорогу приходилось по две лошади.

Нам же в проводники достался сморщенный маленький дедок, насупленный и неразговорчивый. Именно таким, по сказкам Иовиты, мне виделся леший, да может это он и был.  В кромешной темноте, завернувшись в овчинный кожух, дед вел уверенной быстрой походкой, словно умел видеть и ночью. Пан Богдан шел впереди меня, убирая настырные ветки. Земля пока была твердой, нос не ловил никаких запахов болота, в воздухе пахло только хвоей и прелой листвой.

- А где топь? – шепнула я Олесю.

- Говорит, три дня пути. Так что не бойтесь, моя пани, пока сухо.

Под утро все, кроме караульных, повалились на рубленный лапник и заснули как убитые.  Я рухнула в сон как в омут, темный и глубокий, но, кажется, и в этой пропасти виделось бледное лицо Яромира.

К полудню, скудно пообедав, отряд вновь двинулся в путь. Я, изнеженная теремная бабенка, очень быстро стала выдыхаться. Ноги, вроде бы облаченные в удобные кожаные сапожки, истерлись в кровь, поясницу и плечи ломило, а ведь  я шла налегке, все мои пожитки тащили по очереди воины, и почва под ногами пока была твердой, песчаной – иди да радуйся. Что же будет дальше? Может привыкну? Ныть мне было стыдно, ведь пан Богдан уговаривал не лезть с ними, а плыть в Романов град. Сцепив зубы я терпела, надеясь на второе дыхание. 

К вечеру третьего дня мы вышли к краю болота. Вот она – великая топь!