Эффект зеркала - Дарья Сойфер Страница 40

Ведь говорят, что женщина может из ничего сделать салат, скандал и халатик. Закатав рукава, затянув на поясе широкий ремень, она продефилировала в кухню, будто рождена была поражать публику достоинствами своего юного тела. По крайней мере, сегодня ей это удалось.

– Что видела тогда, без сознания? – осторожно поинтересовался Олег, когда Айя насытилась макаронами с сыром и принялась задумчиво вырисовывать узоры на пустой тарелке.

Она размякла, осоловела и, по расчетам Горового, должна была выдать, наконец, нужную информацию на раз-два. Однако услышав вопрос, Крюкова резко вздернула голову и впилась в него острым взглядом.

 – Все не успокоишься?

 – Я должен знать, – произнес он тем тоном, которым обычно успокаивают буйных.

 – Ты пойми… – она откинулась на спинку, изучая Олега, будто впервые. – Тебе это ничего не даст.

 – Рискни.

С минуту она сверлила его глазами, вызывая стойкое моргнуть или отвернуться, но Горовой терпеливо ждал. И терпение было вознаграждено.

 – Он бил женщину. Видимо, свою жену. Зверски избивал. И, кажется, пытал утюгом.

 – Это было то же видение, что и со свечами?

 – Да, – ее взгляд, наконец, переместился в сторону, и Олегу даже дышать стало легче. – Только я оказалась там. В его квартире. Сразу скажу: женщину опознать не смогу. Но квартиру – да.

 – Если он пытал ее утюгом, на ней должны остаться следы и без твоего опознания.

 – Понимаешь… – Айя закусила нижнюю губу. – Я не очень верю в ваше это правосудие. Ну, типа… Вы сажаете, конечно. Но человек потом выйдет, и будет еще хуже. Она его жена. Черт ногу сломит в этих мусульманских тонкостях… Только ведь у них от мужей не уходят, разве нет? Он решит, что это она его сдала. И просто на ремни разрежет.

 – Это ты тоже видела?

 – А ты разве не видишь? Зачем тебе видения, если у тебя есть глаза? Он ее за пятно на рубашке чуть калекой не сделал. А что будет за тюрьму? Сколько там ему дадут? Два? Пять? Ну, семь…

  – Больше, – Олег вздохнул и встал, чтобы собрать грязные тарелки. – Ему хотят вменить старушек. А это уже тянет на вышку.

 – Ты же понимаешь, что это не он? – Айя порывисто вскочила и схватила майор за локоть. – Он – зверь, но ведь это не он!

– А ты знаешь наверняка? – место, где она его коснулась, жгло, будто он сунул руку в заросли крапивы, но Олег старательно делал вид, что ничего не произошло.

 – Нет. А ты – знаешь.

И снова этот взгляд, который все внутренности выворачивает наизнанку.

 – Я знаю только то, что могу доказать, – Горовой отстранился и отошел к раковине от греха подальше. – Ты сама говоришь, что не можешь ни подтвердить, ни опровергнуть.

 – Вот как мне понять, откуда это все берется? – она постучала пальцем по голове. – Было бы легче, если б ты сразу сдал меня в дурку. А раз ты веришь… То и мне приходится. И почему я вижу, например, именно эту жертву, а не другую? Вот представь: старушек тоже он… Того… Убил, короче.

 – Допустим, – Олег завязал за спиной фартук, что вызвало очередную гримасу недоумения. – Да, я зануда. Так что с Алиевым?

 – Так вот, почему я видела именно жену, а не их? Ведь по идее убийство – более тяжкое преступление, разве нет?

 – Я пока пытаюсь переварить, что ты вообще кого-то видишь. А ты спрашиваешь, почему, – он потер лоб запястьем, чтобы не намочить волосы. – Может, ты видишь те преступления, которые были наиболее болезненными для жертвы? Или при которых был зрительный контакт… Потому что даже если он – наш Раскольников, то старушки перед смертью могли его даже не увидеть. Просто раз – и темно. Никаких страданий. Я сам чувствую себя психом, когда рассуждаю об этом… – он тряхнул головой. – Но может, твой дар  – чувствовать страдания, которые кто-то причинил?

 – Поди знай… – она потерла плечо и поморщилась. – Теперь вообще никогда не заживет.

 – А кто тебя просил…

– Только не начинай! Я не жалуюсь. Просто… У тебя нет таблеток или мази? Или пластырей специальных? Футболисты только ими и спасаются.

 – Кто из нас двоих целительница: ты или я?

 – Смешно, да.

 – Растеряла флакончики с нимесулидом?

 – Ха-ха. Все сказал? – она поджала губу. – Тогда я спать. Это ведь можно?

 – Ладно, не дуйся, – Олег выключил воду и вытер руки. – В холодильнике был меновазин.

 – Без понятия, что за хрень, но если поможет – валяй.

Он открыл холодильник, вытащил знакомый темный флакончик.

 – Эффект такой же, как у гелей, а стоит раз в десять дешевле, – протянул ей, сам не понимая, зачем сумничал.

 – Тебе бы в продавцы, а не в следователи… – Айя хмыкнула, моментально открутила крышечку и взялась зубами за пробку.

 – Стой! Только не суй в рот!

Но было поздно. Она уже отплевывалась и делала разминку для губ, как диктор перед скороговоркой.

 – Вяжет… – выдавила она в паузе между чудовищными кривляниями.

 – Давай сюда, – Олег вырвал у нее пузырек, развернул ее нужным боком и замялся, подбирая слова. – Плечо это… Оголи, что ли.

Недолго думая, она рванула рубашку, и пуговица с тихим стуком упала и покатилась под холодильник.

 – Упс... – Айя виновато дернула обнаженным плечом. – Завтра пришью.

Он видел разных женщин. И если бы сейчас всех их выставить в ряд в одинаковых купальниках с номерками, то ни он сам, ни опытное жюри конкурсов красоты не перекинули бы через эту цыплячью шейку ленту победительницы. А вот сейчас Олег стоял, смотрел на маленькое белесое плечико, и в груди все сжималось. И от непривычного чувства жалости, и от внезапной потребности кого-то обнять. Покровительственно, сверху. Как будто укрыть руками. Уберечь, защитить… Одно это острое плечико с большим синяком, чуть припухшее с одной стороны от падения и от того, что она так сильно хотела его впечатлить…

 – Ты долго будешь так стоять, Айболит? – издевка в ее голосе обожгла пощечиной: Олег и сам не заметил, что все это время не шевелился.

 – Сама мажь, – он неловко ткнул склянку обратно ей в руки, расплескав пару капель, и по воздуху разлился ментоловый холодок.

Раздраженный, Олег сбежал то ли от нее, то ли от себя в комнату. Оттащил кресло-кровать в дальний угол и развернул его спинкой к двери, чтобы хотя бы так отгородиться от назойливой девицы. Да, он уступил ей диван. Даже лично застелил его. Но вовсе не из рыцарских побуждений, а потому, что она сама все бы сделала неправильно. Ее нельзя оставлять здесь надолго. Ни при каких обстоятельствах. Надо что-то выяснить насчет общежитий, пробить по знакомым. Одолжить ей, в конце концов, денег, попробовать натравить полицию на этих попрошаек… В общем, сделать все, чтобы как можно быстрее выселить ее.