Король ничего не решает - Остин Марс Страница 40

Он замолчал, Вера тихо сказала:

— А если я сяду, не будет?

— Нет.

"Дзынь."

Он посмотрел на часы и нахмурился:

— Надеюсь, что нет. Это должно выглядеть непринуждённо. Так что принуждать не буду. Но попрошу. И в долгу не останусь, — он посмотрел на неё нагловатым взглядом клиента ресторана, который планирует потратить очень много денег, и поэтому ждёт царского отношения, но за этой бравадой просвечивал неловкий страх отказа, настолько сильный, как будто они решали судьбу страны, а не обеда.

Вера поняла, что смотрит ему в глаза слишком долго, когда он первым отвёл взгляд и сказал:

— Вы говорили, вам его не жалко. И тут же говорили, что он вам нравится. Я не понимаю вашего отношения, если честно.

— Почему не понимаете? Всё логично. "Не жалко" — это не плохо, это хорошо.

— Очень странная логика, — нахмурился министр, Вера усмехнулась:

— Нет, она очень простая. Он мне нравится как раз потому, что принадлежит к такой редкой и приятной породе людей, которых не жалко.

— В смысле?

Она загадочно улыбнулась и потянулась, села, завернувшись в одеяло поудобнее, особо не скрывая, что готовится к спектаклю одного зрителя и одного актёра. Села удобно и стала рассказывать, как сказку, с активной жестикуляцией и полным комплектом личного министерского цирка:

— Есть такие люди, которые всю жизнь "несчастненькие", даже если они радуются и смеются, то где-то внутри у них всегда живёт грусть. Такие, типа… как король — от природы слабенькие, больные, обиженные, недолюбленные и обойдённые вниманием удачи. Обычно рядом с ними живёт кто-нибудь вечно виноватый, кто одарён всеми благами чрезмерно и несправедливо.

Министр пытался изображать скептика, но улыбался невольно, она продолжила:

— И вот, такой человек идёт себе, споткнулся, упал. И он такой изо всех сил сдерживает стоны боли, корчит стоические рожи, говорит — "я в порядке, не беспокойтесь обо мне, я смогу дойти". Встаёт, и такой хромает, ножку подволакивает. И все вокруг него бегают, "а может, тебя понести", "а может, тебе в больницу"? Он отбивается, всем стыдно, что его не предупредили, что там скользко, не поддержали, когда он падал, все пытаются его затащить в больницу, он огрызается, всем ещё сильнее стыдно, все начинают думать — "мы на него слишком давим", "нельзя на него обижаться, ему же больно", "какой я плохой человек, можно было и помягче". И при любом раскладе, как ты себя с ним ни веди, он всегда вызывает чувство вины во всех, кто рядом, вне зависимости от того, что они делают. Даже если он будет лежать в больнице и говорить — "ах, я тебе так благодарен, ты мне так помог, я тебе должен так феерично, что в жизни не расплачусь" — опять чувство вины, в долги вогнал человека.

Министр улыбался и не мешал, Вера продолжала выступать:

— А бывают другие люди — шёл, споткнулся, упал, встаёт, задницу отряхивает и говорит — "блин, я жвачку проглотил". И все начинают ржать, он вопит — "это не смешно, вы придурки, а вдруг она в кишках застрянет!" И все думают — "ы, лох, как он смешно упал". Он дальше идёт и ругается со всеми, они ржут, и через минуту уже никто не помнит. А потом выясняется, что у него перелом, и все опять такие — "придурок, не мог в больницу сходить, что ли? Вообще дебил, так грохнулся, ясен перец, что надо было пойти сделать снимок, сам не сделал — сам дурак". И его вообще не жалко, и никакого чувства вины, хотя он пострадал сильнее. И вот этот второй тип мне очень нравится, потому что я страшно ведусь на вот эту жалость, это практически единственное, на что меня можно поймать и ездить на мне. Так что я стараюсь от этих "несчастненьких" держаться подальше, но их слишком много, они повсюду. А нежалких мало, и поэтому я их очень ценю. Артур нежалкий, и это очень круто. У него ситуация — полная жопа по всем фронтам, а мне как-то фиолетово, если честно. Я бы действительно наняла его телохранителем, но не потому, что он в жопе, а потому, что я и раньше считала, что его навыки подходят для такой работы. А то, что он свинья, этому не препятствует, мне с ним всё ещё детей не крестить, мне плевать на его манеры, пока они мне лично жить не мешают. Я с ним пообедаю, если вам это нужно, даже, возможно, получу от этого удовольствие, я уже выспалась, размялась и ощутила мощь, должно и дальше хорошо пойти. Какие-нибудь особые пожелания будут?

Он улыбнулся, кивнул:

— Было бы прекрасно, если бы к нему за стол вернулись остальные. Но это уже программа максимум, если вы этого добьётесь, это будет чудо.

— Я подумаю, что можно сделать. Идём? Сколько у нас времени? — Она осмотрелась в поисках часов, но их здесь не было, министр посмотрел на свои и сказал:

— Я вызвал его срочно на задание, когда понял, что он за столом один. Он ещё работает, я отпущу его, как только вы будете готовы. Придёте чуть раньше, и сядете за его стол, там накрыто на одного, это будет единственный свободный стол. Он сядет к вам, у него не будет выбора.

— Хорошо, — она собралась вставать, но поняла, что он не торопится, решила подождать. Он ещё немного пособирался с духом и спросил:

— Как прошла ночь?

— Вы не помните?

— Никто не помнит, Док сказал, это защитная реакция.

Часы молчали, но Вера была почти уверена, что он врёт. Сделала пофигистично-жизнерадостное лицо и сказала:

— Нормально ночь прошла. Вы попросили у меня голову Йори, я пообещала.

— Серьёзно? — он выглядел таким удивлённым, как будто правда не знал, Вера кивнула:

— Серьёзно, я не шучу с такими вещами. Вообще, вы просили сначала "убить их всех", но потом ограничились только Йори.

— И вы согласились? — министр улыбался, хотя и выглядел так, как будто надеется, что это шутка. Вера изображала всё больше равнодушной обезбашенности:

— Мне её не жалко. Если вам не жалко, мне не сложно.

— Вперёд, — великодушно кивнул он.

— Хорошо. Вы что-нибудь узнали про супермага?

— Да. Это Анвар Шариф, теперь это точно. Его нашли у семейного врача. Не поймали, он ушёл неизвестным телепортом, тем же самым, которым работали по вашим перчаткам. Ваш телепорт пока не готов, обещают вечером, сейчас тестирование и оптимизация.

— Бойцы в порядке?

— Да. Все живы. Но последствия магической атаки у всех. Его сила беспрецедентна, он накрыл всех людей, животных и птиц, на огромной территории, там до сих пор звери на земле лежат, живые, просто лежат и орут.

— Его самого, значит, хорошо испугали, что он так психанул.

— Мало, — он изобразил натужно-легкомысленную улыбку, посмотрел на часы: — Будем ещё пугать, попозже. На него выдан ордер на ликвидацию, за государственную измену, хищение собственности короны в особо крупных размерах, и покушение на персону государственного значения, на вас.

— Какое хищение?