Законодатели - Вера Крыжановская Страница 40

– Можешь ли ты серьезно думать, что Нарайяна отпустил бы тебя, подозревай он о том, что готовится? Нет, он еще слишком «человек» и натворил бы много глупостей. А работа с целью освободить тебя послужит ему искуплением; он еще упрям, своеволен и самоуверен настолько, что не допускает советов и не признает чужой предусмотрительности. Жестокий урок со стороны Абрасака будет ему полезен и сделает его впредь более осторожным.

Уржани тяжело вздохнула.

– Благодарю, отец, за предупреждение. Теперь я знаю, по крайней мере, что меня ждет, и постараюсь быть на высоте налагаемой на меня миссии.

Дахир с любовью взглянул на нее. Воспитание и строгая дисциплина в школе магинь принесла свои плоды, взрастив в этой избранной душе покорность высшей воле, а спокойная решимость принять всякое, хотя бы даже самое тяжкое испытание – это уже было шагом вперед.

– Мы ученики сознательной работы в лаборатории Предвечного, а потому приобретенное знание, дитя мое, не должно быть себялюбиво и служить только нам одним; на нас лежит долг нести свет во тьму и хаос, где пребывают низшие братья. Пока мы были слабы, невежественны и неспособны себя защищать или направлять, мы были жертвами стихий, уничтожавших нас, а теперь мы распоряжаемся ими, так и ты научишься управлять низшими существами. Итак, смелее! Я твердо убежден, что ты с честью выдержишь налагаемое на тебя испытание.

Нежно простившись с родителями, Уржани ушла к себе. Она чувствовала потребность остаться одной и молиться; искус она принимала бодро, но сердце ее сжималось при мысли о разлуке со всем, что она любила.

Вернемся теперь к Абрасаку, с лихорадочной деятельностью продолжавшему свои приготовления. Дворец его уже был готов, за исключением внутреннего устройства, что представляло, однако, большие затруднения.

Теперь сооружали дома для его приятелей. Днем занимались постройкой, а вечером без передышки работали в одной из зал, освещенной сгущенным электричеством, над изготовлением мебели и посуды, из драгоценного материала, но неуклюжих и грубых с виду и по исполнению.

Величайшее затруднение представляла выделка материй. Их не умели изготовлять, да не было и станков; между тем одежда Абрасака с товарищами давно износилась и была в лохмотьях.

Терпеливо принялся он искать некое растение, про существование коего на планете знал, прочитав описание его в рукописи Нарайяны о флоре нового мира, и кончил тем, что отыскал его. Росло оно в болотистых местах, в тени, под скалами, защищавшими его от солнца. Толстые темно-красные стебли стлались по поверхности; очень крупные цветы походили на белые водяные лилии и испещрены были яркими полосами; плоды же были величиною с тыкву, зеленовато-серые, приятного кисловатого и прохладительного вкуса. Но всего любопытнее и удивительнее были корни. Толщиною в человеческую руку и шероховатые, как чешуйчатый щит черепахи, они глубоко впивались в болотистую землю и оканчивались шарами, еще крупнее плодов. Когда же их осторожно вскрывали, то находили обвитую вокруг стебля какую-то странную материю, похожую на прозрачную ткань, которую можно было размотать. В каждой такой луковице заключалось около шестидесяти метров этого удивительного вещества, сырого и похожего на газ.

Будучи разостлана на земле, материя эта быстро высыхала, утолщалась и тогда на вид и на ощупь ее можно было принять за мягкий шелк, а при накладывании одного слоя ткани на другой еще в сыром виде слоистость исчезала и получалась толстая атласная материя, вполне прочно сливавшаяся. Эта удивительная материя была необыкновенно прочна и разного цвета, в зависимости от окраски цветочных листьев: розовая, лиловатая, золотисто-желтая и бирюзовая.

Обладая таким чудесным материалом, Абрасак почувствовал себя хозяином положения, и полученное удовлетворение не имело предела. Растений сделан был огромный запас и заготовлено материи различной плотности для всяких потребностей.

Наконец все было готово в доме Абрасака, а его сотоварищи усердно заканчивали последние доступные украшения. Некоторых женщин-туземок научили делать гвозди, которые мастерили довольно ловко, хотя и медленно; тем не менее при помощи таких не совсем искусных гвоздей могли прибивать доски и материи.

С удовольствием, хотя и не без горечи, осматривал Абрасак неуклюжие и бедные жилища, где намеревался поместить Уржани и ее спутниц. Несмотря на обилие драгоценных металлов, использованных на украшения, общий вид получался беспорядочный, даже смешной: одним словом, выходило все-таки жилище дикаря.

И когда Абрасак представлял себе, с каким пренебрежением и насмешкой отнесется Уржани к его убогому «дворцу», он ярко краснел от негодования; однако ничто не могло поколебать его решимости похитить обожаемую женщину. Пока она должна была довольствоваться одной его любовью; зато как только божественный город будет завоеван, он щедро вознаградит ее за пережитые лишения.

Со свойственной ему энергией и решимостью начал он обдумывать, где можно было бы найти и похитить Уржани. В божественном городе это было невозможно, но он знал о предположении устроить в долинах и лесах святилища и поставить там статуи, тайно изготовленные высшими магами.

Несомненно, за многие годы после его бегства уже много священных мест было открыто; а может быть, на его счастье, и Уржани бывает там или навещает больных.

Отправляясь в такие тайные разведки, он надевал трико, делавшее его невидимым, и приближался к окрестностям города магов верхом на Мраке, вид коего не мог возбудить подозрения.

Он убедился, что было уже устроено много святилищ в отдаленных от запретной зоны местах. Потом Абрасак открыл, что в скалистой долине, не особенно далеко от леса, где он воцарился, земляне готовили пещеру для нового святилища под руководством мага и нескольких посвященных.

Спрятавшись в ближайшей расщелине, он услышал разговор двух молодых посвященных и узнал, что недели через две состоится церемония, обслуживать которую была очередь Уржани. Называли также нескольких магинь, назначенных сопровождать ее, и Абрасак всех их знал в лицо; они были прекрасны, как видения.

Вернулся он, не помня себя от радости: очевидно, невидимые силы явно покровительствовали ему и друзьям.

Переговорив с друзьями и обстоятельно обсудив план похищения, Абрасак решил, что было бы неосторожно им самим идти на похищение молодых жриц; такое насилие только возбудило бы в тех гнев и отвращение, а потому он считал благоразумнее остаться в стороне и выступить впоследствии уже в роли освободителей.

С этой целью решили поручить захват дикарям, один омерзительный вид которых должен привести женщин в ужас. Итак, они выбрали несколько наиболее смышленых между ними, и хотя стоило много труда втолковать предназначенную им роль, тем не менее с помощью подарков, лакомств и обещаний их удалось задобрить, а боязнь ослушаться сделала остальное, так как Абрасак внушал им страх, смешанный с восхищением, и дикари привыкли слепо повиноваться ему с товарищами.

С болью в сердце, печальная и расстроенная, готовилась Уржани к путешествию, которое, – она заранее знала – должно было так плачевно окончиться. Горячо помолясь, она обошла свой сказочный дворец, где жила так счастливо и покойно.