Экспансия - Александр Авраменко Страница 4

Через два часа выехали за городские стены, добавили ходу – до Торжка, как первый град, основанный на Старом океане, назвали, сутки пути. Спешить надо. Завтра должны корабли Добрыни пристать, привезти людей. Хлебнули те горя. Обогреть каждого нужно, пристроить, обучить порядкам да обычаям нашим. А самое главное – пусть тайники ^[6], потомки Крута-ясновидца, что души людские видеть могут и читать, проверят каждого. Коли есть душа у беженца – принять. Ну а коли подсыл…

Дёрнулись губы князя в зловещей улыбке.

Выехали к Торжку рано утром, когда первые лучи Ярила океан бескрайний осветили, заиграли на волнах безбрежных искрами драгоценными. Поднёс к глазам трубу дальнозоркую – нет, не видать ещё парусов корабельных. Значит, время есть ещё. Можно и отдохнуть, и посмотреть, как готовятся к приёмке новых гостей…

Пустил Ярого шагом – пусть остынет конь добрый. Теперь уж спешить некуда. Жеребец понял заботу, мотнул головой, всхрапнул ласково. У стены, окружающей город, встретила стража – здесь службу несут на совесть. Не только торговый это город, но и место, где весь флот боевой славов обитает. Место, где строят корабли, мастера живут, на верфях работающие, воины, что в наряде боевом службу несут, и те, кто управляет кораблями. Князя увидели – поприветствовали, как равного. Все ведь воины.

По ещё спящему граду едет князь со своими воинами, искры так и летят из-под копыт, цокот раздаётся конский лёгкий, когда едет небольшая кавалькада по мощённым камнем, чисто выметенным улицам вдоль домов богатых. Славы бедно не живут. Этим всё сказано…

Приехали на пристань. Там уже встречают. Тайники на причалах, куда корабли пристанут, возвращающиеся из похода, уже цепью стоят, чтобы ни один из приезжих не прошмыгнул мимо их взгляда зоркого. Оно вообще-то не страшно, если пустая оболочка явится вместо человека. Но нечего таким среди чистых людей делать. Будет пустота внутри несчастного точить и точить человека, лишать его сна и здоровья, зависть и злобу плодить-разжигать к окружающим его. И начнёт он стремительно чернеть, становиться тем, кто высасывает силу людскую да Трёхликому отдаёт, приманивать начнёт Проклятого на эти земли. Так что лучше уж сразу такого… в поруб ^[7], а там и либо голову с плеч, либо позорной казни через удавление предать…

Ратибор спрыгнул с Ярого, устало пошатнулся вперёд, выпрямился. Ноги гудят чуть. Последнее время ездил мало, потерял сноровку немного. Пора отдых брать да в лагерях воинских силу потешить. Слишком много за пергаментами сидели… К нему уже спешил старший пристани, склонил голову, приветствуя, качнулись перья металлические, его шелом украшающие, – воин тот из меднокожих происхождением. У них обычай такой – на шеломы венки из стальных перьев ставить. За каждого сражённого – перо. Орлов-то на всех не наберёшься… Улыбнулся старший, руку к груди приложил:

– Здрав будь, князь Ратибор!

– И ты будь здрав, Анджиги, храбрый воин!

Обнялись, и сразу же князь за дело взялся: всё ли готово к прибытию кораблей, к приёмке беженцев? Старший доложил, что все на местах, собраны повозки. В городе в специальном лагере, который построили, когда корабли на Аркону пошли, уже всё тоже сделано. Занимаются всем определённые люди. Топят и бани для помывки, и пищу для людей кухари варят. Одежда тоже со складов выдана, и списки составлены тех, кто принимать новичков будет. Все они извещены, согласие дали.

Сработала махина державная без задержек и промахов, словно припиленные друг к другу любовно шестерни молота механического. Теперь осталось только дождаться, пока корабли пристанут да сходни сбросят. Сразу станут телеги для пассажиров подавать, грузить на них людей, везти в место для сбора. Там отмоют их, накормят, оденут. Кому надо – жрецы помогут, изгонят лихоманку или иную болезнь из тела человеческого. А когда сорок дней пройдёт – соберутся те, кто пригреют новых людей, заберут их из общего места да повезут туда, где отныне новый дом будет для приезжего человека.

– Кавы, княже? Известят нас, когда паруса появятся?

Улыбнулся Ратибор:

– Не откажусь.

Знает слабость князя старший пристани, потому и предложил. Напиток из жёлтых плодов дерева, что никогда не роняет своих листьев, греющий душу и сердце, заставляющий лучше работать голову. А когда в него каменный мёд кладут да молоком тура заправят, – ничего вкуснее нет! И ароматный запах уже дразнит ноздри.

Расположились на балконе дома, где живёт старший пристани. До самих причалов – пешком если, не успеешь до ста досчитать. И вид на вход в бухту отличный, сразу заметят, когда паруса появятся. Пили каву, угощались пирожками с яблоками и варёной ягодой черникой, хорошо, ещё не наступил полдень и жары особой нет. Да обдувает ветерок лёгкий с моря. Расслабился князь, отдыхает. Как же хорошо, когда выдаётся такое спокойное мгновение отдыха!.. Вели неспешные беседы. Рассказывал старший новости, о том, что в последние дни происходило, делился радостями: младший брат его водимую привёл намедни. Знатную свадьбу сыграли, веселились от души. Жена из рода кипчаков. Красивые дети будут у них. Князь порадовался тоже счастью молодых. Взял на заметку прислать подарок молодожёнам.

Воины, что его сопровождали, пониже устроились, тоже пьют напитки, отдыхают. Девы, что на пристани Анджиги трудятся, так и вьются возле них, глазки строят. А ведь красавицы – одна к одной! Эх, точно, скоро ещё свадьбы будут…

Гулко ударило било на вершине горы, у подножия которой раскинулся привольно Торжок, и полетела весть от одного сигнальщика к другому, вызванивая сообщение боем условным. Прислушался князь:

– На горизонте наши корабли. Двадцать стягов. Чёрных нет.

Отлегло на душе – мало ли какую заразу неведомую с беженцами могли на борт принять. Уходили ведь наверняка в спешке. До проверки ли было. Да и как отказывать тем, для кого палуба двулодника славов единственная надежда ни жизнь? Допил не спеша вкусный напиток, встал со своего места, поблагодарил воина за хлебосольство. Тот ответил, потом кликнул девиц, велел прибрать за гостями и, уже суровея лицом, внутренне собираясь, поспешил за князем, шагающим широким шагом к пристани, куда должны были пришвартоваться корабли флота.

Могучие корабли заходили лихо! Наряды их явно хвастались перед князем, который обязательно должен был их встретить из такого похода. Громадные корпуса высились на добрый десяток саженей над водой, почти не кренясь совершали сложные манёвры. И вместе с тем – без суеты, делая своё дело чётко и умело. Двулодник воеводы похода замер у пристани первым, бросил канаты, которые подхватили подвязчики, обматывая толстые тросы из пальмового волокна, не гниющего в воде, вокруг каменных столбов. Взвизгнули обшитые толстыми шкурами подушки, призванные защитить деревянные борта от соприкосновения с каменной кладкой причалов. Послышались дружные крики причальных, что подтягивали при помощи брендановых махин корабли – по канату с кормы и носа каждого корабля цеплялись к ней, и, поднатужившись, мужи подтаскивали корабли вплотную к причалу. Ещё несколько мгновений – и вот уже толстая сходня падает на камень причала, тут же прикрепляемая к положенному месту, и на её ступеньки ступает Добрыня…