Зеркальный замок - Дженни Ниммо Страница 4

Первого сентября Чарли Бон, запыхавшись, выбежал к завтраку с расческой, застрявшей в густых всклокоченных волосах.

— Ты соображаешь, что делаешь? — вопросила бабушка Бон со своего обычного насиженного местечка у плиты. — Мальчик, на кого ты похож?

— На дикобраза? — попробовал отшутиться Чарли. — Я дергал-дергал, а расческа застряла намертво.

— На огородное пугало ты похож, вот на что! — припечатала костлявая старуха. — Приведи себя в человеческий вид. В академии Блура неряхи не в чести.

— Поди, сюда, детка, — участливо подозвала Чарли вторая бабушка, пухленькая и благодушная Мейзи. Она отставила чашку чая и, когда Чарли нагнулся к ней, со всей силы дернула расческу.

— Ай! — вырвалось у мальчика, и было отчего: расческа покинула его шевелюру вместе с клоком волос. — Больно же! — со слезой в голосе возмутился Чарли.

— Прости, лапка, но иначе было никак.

— Ладно уж… — Чарли с кряхтением потер пострадавшее место, потом сел за стол, насыпал себе тарелку хлопьев, полил молоком и основательно посыпал сахаром.

— Не копайся, времени у тебя в обрез. Опоздаешь на школьный автобус, — сказала бабушка Бон. — Доктор Блур во всем любит пунктуальность.

— Ну и что? — с набитым ртом отозвался Чарли.

— А разговаривать с набитым ртом — невоспитанно.

— Да оставьте вы бедного ребенка в покое, Гризелда! — вмешалась Мейзи, вечная заступница. — Пусть поест, как следует. Знаю я, как в этой академии кормят — всю неделю одни помои.

В ответ старуха Бон только фыркнула и принялась за банан. Вид у нее был мрачный — последние три месяца, с тех пор как сгорел дом ее сестрицы Венеции, Гризелда Бон не удостоила окружающий мир ни единой улыбкой.

Чарли быстро запил, хлопья чаем, накинул куртку и помчался в свою комнату, на второй этаж, за сумкой.

— Ой, не забыть бы плащ! — сказал он себе, вспомнив, что форменный синий плащ висит в шкафу. Когда Чарли вытащил его, из кармана на пол спорхнула маленькая фотография. — Бенджамин! — Чарли поднял ее и улыбнулся. — Каково-то тебе сейчас в Гонконге?

На фотографии щуплый мальчик с соломенными волосами обнимал крупного лохматого пса соломенной масти. Чарли их сам и сфотографировал, и было это накануне десятилетия Бенджи. Применять свой дар к этой фотографии смысла не имело: вряд ли она поведала бы ему что-то новое. Но Чарли все равно сосредоточился и, как это часто с ним, бывало, забыл, что люди, изображенные на фотографии, тоже видят его. Так что в этот самый миг Бенджамин Браун, живший с родителями в Гонконге и мирно пивший апельсиновый сок, вдруг увидел на дне стакана лицо Чарли.

Сам Бенджи к дарованию своего друга уже привык, а вот его пес, Спринтер-Боб, — нет, поэтому, когда лицо Чарли вдруг улыбнулось из миски каши в «Зоокафе», пес шарахнулся от нее с воем, от которого лазурный питон, один из обитателей кафе, в панике уполз под шкаф, а хозяйка заведения, Онория Комшарр, уронила блюдо свежих сдобных булочек. И только три кота разной степени рыжести, дремавшие на холодильнике, открыли глаза, лениво зевнули и вновь зажмурились.

Чарли сунул фотографию в карман, плащ запихнул в сумку и помчался в прихожую. Мейзи крикнула ему вслед, чтобы он не забыл что-то взять, но что именно, Чарли не расслышал — он уже несся по Филберт-стрит к перекрестку, где урчал школьный автобус, готовый тронуться с места. Чарли припустил быстрее. Дверца автобуса отворилась, и из него высунулся круглолицый мальчик с вьющимися волосами и блестящими глазами.

— Водитель уже хотел ехать, говорит, не может ждать, а я увидел, что ты бежишь, и задержал его, — сказал мальчик, принимая у Чарли сумку.

— Спасибо, Фиделио! — горячо откликнулся Чарли, забираясь в автобус.

— Плащ взял? — спросил Фиделио. Чарли со вздохом вытащил плащ из сумки.

— Я его по дороге от дома стараюсь не надевать, — объяснил он, — а то такого наслушаешься — уши вянут. В двадцатом номере живет один вредный шкет, он, как меня в плаще увидит, сразу выскакивает и ну дразниться, Даже стишок сочинил, не поленился: «Синий-синий попугай, прямо к Блуру ты шагай! Чокнутые гении ходят в академию!» Представляешь? Можно подумать, я просился в академию!

— На попугая ты в любом случае не тянешь, — заверил приятеля Фиделио. — Я смотрю, ты сегодня пытался причесаться?

— Ага, пытался. Это только так говорится, что попытка не пытка, а на самом деле… — Чарли страдальчески вздохнул.

Автобус тем временем въехал на мощеную площадь, и Чарли с Фиделио влились в толпу детей, которая, обтекая фонтан с каменными лебедями, как прилив, поднималась по ступеням академии Блура.

Когда над Чарли нависла музыкальная башня, он в который раз задрал голову и посмотрел на ее верхушку. Последнее время это вошло у него в привычку, а почему — мальчик и сам толком не знал. Мама, встречая Чарли из академии на этом самом месте, однажды сказала ему, будто ей померещилось, что кто-то наблюдает за ней с верхнего этажа музыкальной башни, из узеньких окошек. Глянув вверх, Чарли не увидел ничего особенного, но почему-то вздрогнул и поспешил вслед за Фиделио, высматривая в толпе синих, зеленых и фиолетовых плащей Оливию Карусел и Эмму Толли.