Призванные луной - Патриция Бриггз Страница 4

Я переоделась в джинсы и футболку, прихватила куртку и направилась к О'Лири на ленч. После еды немного походила по магазинам и купила небольшую индейку, которой собиралась поделиться с Медеей.

Когда я садилась в машину, на мой сотовый позвонила мама и попыталась уговорить меня приехать в Портленд на День благодарения или на Рождество. Я уклонилась от обоих приглашений: с меня хватило семейных праздников за те два года, что я прожила с нею.

Старики совсем не плохие, как раз наоборот. Курт, мой отчим, — спокойный уравновешенный мужчина, отлично дополняющий маму. Позже я узнала, что он и не подозревал о моем существовании, пока я в шестнадцать лет не появилась на его пороге. И все равно он без вопросов открыл передо мной дверь и обращался со мной, как с собственной дочерью.

Моя мама Марджи жизнерадостна и общительна. Нетрудно представить, как она увлеклась наездником родео (моим отцом) или сбежала с цирком. Гораздо удивительней то, что сейчас она президент местного родительского комитета.

Мне нравятся мама и отчим. Я даже люблю сводных братьев и сестер, которые с энтузиазмом встретили мое неожиданное появление. Они живут тесной дружной семьей, которая, как утверждает телевидение, и есть норма. Я рада, что такие люди существуют. Я просто к ним не принадлежу.

Я навещаю их дважды в год, поэтому они ко мне не вторгаются, к тому же перед приездом я всегда убеждаюсь, что нет никакого праздника. Мои посещения всегда короткие. Я люблю своих родственников, но люблю их на расстоянии.

К концу разговора я почувствовала себя виноватой и расстроилась. Поехала домой, поставила индейку размораживаться и накормила кошку. Чистка холодильника не улучшила моего настроения, хотя не знаю, почему я на это надеялась. Тогда я снова села в машину и отправилась на Хэнфорд Рич.

Я не часто туда езжу. Для того чтобы побегать, есть места поближе, а если я не против вести машину — недалеко от нас Голубые горы. Но иногда душа просится в сухие заброшенные просторы резервации — особенно после разговоров с моей матерью.

Я припарковала машину и прошла какое-то расстояние, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Потом разделась, сложила одежду в небольшой рюкзак и поменяла форму.

Вервольфам для смены формы требуется не менее пятнадцати минут, и процесс этот всегда болезненный, о чем полезно не забывать. Вервольфы вообще не самые дружелюбные существа, но если они только что поменяли форму, разумно держаться от них подальше.

А вот смена формы у ходячей — по крайней мере у меня, потому что других ходячих я не знаю, — проходит легко и быстро. Одно мгновение я человек, другое — и я койот; чистое волшебство. Я просто переступаю из одной формы в другую.

Я потерлась носом о переднюю лапу, чтобы убрать последние следы перемены. Всегда требуется какое-то время, чтобы перейти от движения на двух ногах к движению на четырех. Я знаю — я проверяла это, — что зрение койота не такое, как у человека, но у меня оно почти одинаковое в любой форме. Слух несколько усиливается, обоняние тоже, хотя даже в человеческом облике я обладаю более острыми чувствами, чем большинство людей.

Я подобрала рюкзак с одеждой и оставила его под густыми ветвями куста. Потом отбросила эфемерные привычки человеческого существования и побежала в пустыню.

К тому времени как я погонялась за тремя кроликами и позволила паре в лодке полюбоваться своей прекрасной пушистой фигурой на берегу, я почувствовала себя гораздо лучше. Мне не обязательно меняться в полнолуние, но если я слишком долго хожу на двух ногах, меня охватывает тревога и я становлюсь раздражительной.

Приятно уставшая, в человеческом облике, одетая, я села в машину, произнесла обычную молитву и повернула ключ. На этот раз двигатель послушался и заурчал. Я никогда не знаю, поедет ли мой «рэббит». Я езжу в нем, потому что он дешевый, а не потому что это хорошая машина. В пословице «Все машины, названные именами животных, дрянь» очень много правды[Рэббит (англ.) — кролик. — Прим. перев.].

В воскресенье я пошла в церковь. Наш приход такой маленький, что пастор у нас общий с тремя другими церквями. Это одна из неденоминированных церквей, которые так усердно стараются никого не задеть, что не в состоянии привлечь большую аудиторию регулярных посетителей. Обладая уникальной возможностью оценить, каков мир без Бога и его церквей, я отношусь к числу верных и постоянных прихожан.

Не из-за вервольфов. Вервольфы могут быть опасны, если встаешь у них на пути; но если ты будешь осторожен, они оставят тебя в покое. Они не более злы, чем гризли или большая белая акула.

Однако есть другие существа, которые таятся во мраке. Они гораздо, гораздо хуже, и вампиры — это только вершина айсберга. Все они очень искусно скрывают свою природу от людей, но я-то не человек. Я узнаю их, когда встречаю, и они узнают меня; поэтому я и хожу каждую неделю в церковь.

В это воскресенье наш пастор был болен, и заменивший его священник произнес проповедь на тему стиха из двадцать второй главы «Исхода»: «Ворожей не оставляй в живых». Он распространил смысл этого стиха на других, и от него исходило такое облако страха и гнева, что я чувствовала это даже со своего места. Именно такие персоны заставляют остальных сверхъестественных существ — почти через два десятилетия после того, как меньшие другие вынуждены были раскрыться перед людьми, — оставаться в укрытии.

Примерно тридцать лет назад Серых Повелителей, могучих магов, которые правят другими, начало тревожить развитие науки. Они предвидели, что Время Укрытия приходит к концу. И решили попробовать как можно сильнее смягчить шок от обнаружения мира магии. Они только ждали для этого подходящей возможности.

Когда Харлан Кинкейд, миллиардер, магнат, торговавший недвижимостью, был найден мертвым с садовыми ножницами в горле возле своего любимого куста роз, подозрение пало на Кирана Макбрайда, неразговорчивого человека с приятной внешностью, который уже много лет работал садовником у Кинкейда, страстного садовода.

Я, как и большинство американцев, видела сцены суда над ним. Сенсационное убийство одного из богатейших людей страны, недавно женившегося на красивой молодой актрисе, занимало первые места в рейтингах новостей.

Несколько недель все каналы только о нем и говорили. Мир любовался Карен Кинкейд, которая, со слезами, льющимися по загорелому под солнцем Калифорнии лицу, рассказывала, как обнаружила мужа мертвым у изрезанного на куски куста. Ее свидетельские показания заслуживали Оскара, но то, что произошло дальше, превзошло ее выступление.

Кирана Макбрайда защищала команда искусных адвокатов, которые — под громкий шум в газетах — объявили, что работают бесплатно. Они вызвали самого Кирана Макбрайда в качестве свидетеля и элегантно вынудили обвинителя попросить Кирана взять в руки садовые ножницы.

Тот попытался. Но руки его задымились, и он спустя мгновение вынужден был ножницы выронить. По просьбе защиты он показал ладони с волдырями судье и присяжным. Адвокаты продемонстрировали всему миру, что Киран не может быть убийцей, потому что он другой, представитель малого народа, он садовый дух и даже в толстых рукавицах не может держать холодное железо.