Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли Страница 4

Её отец утверждал, что вуаль вроде той чадры, что носят шарайские женщины, — самый что ни на есть варварский обычай, которому нет места в цивилизованных землях, но это не помешало ему послать Джулианну в руки придумавших этот обычай людей.

И с паланкином вышла та же история. Девушка не хотела ехать в нём — ну с какой стати она будет трястись в еле-еле движущихся носилках, когда можно прекрасно ехать верхом на собственном скакуне? А если посадить на лошадей всю свиту, то дорога займёт вдвое меньше времени! Однако жених прислал за Джулианной паланкин и носильщиков, и отец настоял на своём. Может быть, он даже думал о её удобстве, должна была признать девушка, хотя по большей части за его действиями скрывалось старание не обидеть могущественного вельможу.

В любом случае лёгкое покачивание на мягких подушках не утомляло ни её, ни — как ей казалось — восьмерых чёрных гигантов, которые несли паланкин. По дороге они негромко говорили между собой — Джулианна не понимала их речи — и часто смеялись над чем-то непонятным. Шедшим рядом стражникам — их тоже прислал жених — приходилось хуже, хотя они несли только ранцы. Джулианна видела, как мужчины обливаются потом на солнце, слышала их тихую хриплую брань и замечала, что на закате спины у них начинают сутулиться, а ноги загребают песок.

Пыль была настоящим проклятием, горячим и удушающим. Даже мужчины закрывали себе лица, когда ветер поднимал с земли жёлтые жалящие клубы. Нет, как ни была упряма Джулианна, а путешествовать в паланкине было гораздо приятнее, чем ехать на лошади в такую жару по такой земле. Лучше уж прятать лицо за мягкими шёлковыми занавесями, чем за покрывалом, которое очень скоро отсыревает и начинает прилипать к лицу, а потом сбивается в ком и твердеет от пыли. Лучше сидеть в тени, в прохладе и покое — лучше, — несмотря на то что прежде Джулианна со слезами и скандалом отстаивала остатки своей свободы, впрочем, безуспешно.

Как ни странно, она совсем не протестовала против самого путешествия. Оно казалось ей по меньшей мере забавным. Она стыдилась только паланкина — и то до тех пор, пока не увидела, что делают с людьми солнце и пыль. Но разве не большим стыдом для её отца и для неё самой было поехать в чужую страну и выйти за человека, которого она никогда не видела, только ради каких-то политических интриг? Однако стыда почему-то не было — был только холодный страх и усталость, которая, наверное, никогда уже не пройдёт.

Джулианне было шестнадцать лет, но бремя будущей жизни уже измотало её. При мысли об этом её затуманенный взгляд поворачивался только в одну сторону. «Ещё не сейчас», — напоминала она себе, и это была ещё одна причина радоваться неспешности их процессии.

Кое-где в занавесках были проделаны окошечки, затянутые почти прозрачной тканью, сквозь которую Джулианна могла смотреть, что происходит снаружи. Её спутники ничего не замечали — окошки были невелики и очень старательно замаскированы.

Впрочем, смотреть было не на что. За окошком тянулась бесконечная череда жёлто-серых пыльных холмов, усеянных чёрными колючими кустарниками и ещё какими-то растениями, достаточно стойкими, чтобы выжить в этой стране. Мерзкое место, подумала Джулианна. Интересно, на что похож Элесси? Он ведь гораздо ближе к пустыне, там должно быть ещё хуже, подумалось ей, и эта мысль пугала. Кататься верхом будет просто негде, даже если ей и позволят. Земля резкая, бескомпромиссная, как живущий в ней народ, а её отец, дипломат и мастер тонких компромиссов, послал дочь одну в эту пустыню на всю жизнь…

Ну нет, она не позволит злости и сожалениям испортить последние несколько дней путешествия. «Делай то, что нужно сделать сейчас, а будущее оставь будущему», — советовала Джулианне кормилица в детстве, и девушка навсегда запомнила этот совет. В самом деле, зачем страдать, когда есть иной выбор?

Однако теперь этот выбор исчез или скоро исчезнет, но Джулианна твёрдо намеревалась не допустить отчаяния в душу, где ему никогда не было места — и не будет до тех пор, пока у девушки хватит сил противостоять ему.

Она посмотрела вперёд, надеясь увидеть хоть что-нибудь, отвлечь вдруг взбунтовавшийся разум от падения в яму, куда ему падать было запрещено, и — «хвала Господу и всем Его святым и ангелам!» — наконец-то появилось что-то, на что можно смотреть.

Поначалу не было ничего особенного — так, только зацепиться взглядом. Это оказалось совсем не то, чего просила её душа, — не город наподобие Марассона, на котором мог бы отдохнуть глаз, и даже не вечный страх её отца — банда разбойников, которая напала бы на караван, перебила мужчин и увела в рабство девушку. Нет, на дороге всего-навсего появился человек, судя по росту и одежде — мальчишка из местных. Вместо того чтобы просто приказать ему убраться с пути, сержант охраны заговорил с ним, и это заинтересовало Джулианну.

Когда паланкин поравнялся с лошадью сержанта, Джулианна потянулась к маленькому гонгу, чтобы дать носильщикам сигнал остановиться. Впрочем, это было ни к чему, потому что сержант сам отдал им такой приказ. Даже сквозь волнующуюся ткань Джулианна разглядела на его лице испуг и неуверенность.

— В чём дело, сержант?

Его звали Блез, однако Джулианна предпочитала звать его сержантом из соображений дисциплины. Девушка уже начинала привыкать к разговору сквозь занавеси. Если бы она отвела ткань в сторону, ей пришлось бы закрыть лицо, чтобы не заставлять сержанта краснеть. Правда, он и так краснел по малейшему поводу, но этого Джулианна решительно не понимала.

— Мадемуазель, этот мальчишка… Он не тот, за кого себя выдаёт. Он говорит как благородный, однако не назвал нам ни своего имени, ни рода. И ещё он говорит, что впереди нас ждёт беда…

Сержант заставил лошадь попятиться, чтобы дама могла увидеть мальчика. Джулианна посмотрела, вгляделась, даже отдёрнула на мгновение занавеску, чтобы убедиться, и рассмеялась.

— Сержант, да какой же это мальчик! Это девушка!

Сержант Блез разинул рот. Тёмные волосы девушки были подстрижены по-мальчишески коротко, а грязь на лице полностью скрывала отсутствие пробивающейся бороды. Девушка была одета в грубый бурнус вроде тех, что носили местные крестьяне, однако мягкая обувь на ногах совсем не подходила к остальному её наряду. Ей надо было идти босиком, подумала Джулианна. Да и сумка девушки никак не походила на торбы местных жителей.