Возвращение на остров Мечты - Алексей Тихонов Страница 4

Бой удавался на славу, да вот выиграть в нем Шагалану суждено не было. Воздуха он давно не находил, какой-то огненный кол засел в горле. Мышцы пока слушались, однако перед глазами потемнело. Точно ощутив это, Рокош вздыбил темп вовсе запредельно. Шагалан постарался успеть, пропустил один скользящий удар, выдержал второй, еле устоял от третьего. Его облако внезапно начало разваливаться. Руки, ломая стройность раскрутов, еще защищали хозяина, но разведчик почувствовал, что роковой удар на пути к цели. Надрывным усилием юноша, выгнувшись дугой, метнул свое тело куда-то назад, выскальзывая между наседающими кулаками, кувыркнулся в воздухе и выкатился из схватки.

Тотчас поднялся, хотя каменная земля упорно норовила уйти из-под ног. Рокош не преследовал, сам с трудом пытаясь отдышаться. Сбоку наползла какая-то тень, и Шагалан развернулся к новой угрозе.

— Достаточно. — Жесткая ладонь Очаты сдавила юноше плечо. Мастер пытливо оглядел Шагалана, затем посмотрел на Рокоша. — Хороший бой. И многое показывает. Думаю, выводы сделаете сами. Если нет — приходите, подскажу.

С этими словами хардай оставил бойцов и, не оборачиваясь, направился прочь с площадки. Переговариваясь, с приветствиями и хохотками ребята постепенно потянулись за ним. Вскоре среди луж стояли одни обессиленные соперники. Рокош тяжело уселся на бревно, достал из вещей холстину и принялся вытирать пот, обильно покрывавший его рельефные мышцы. Когда Шагалан, пошатываясь, опустился рядом, он покосился, хмыкнул и извлек второй кусок, драный, но сухой и чистый. Сверху все еще моросило, однако полуголые юноши не чувствовали сейчас ни сырости, ни холода. В более теплую пору они не замедлили бы отправиться окунуться в море, теперь обходились простыми тряпками. Кое-как вытеревшись, помогли друг другу снять поручи.

— Отвыкли малость руки, успели, — заговорил Рокош, кивнув на синяки Шагалана.

— Отвыкнуть-то недолго, — согласился тот. — И легко. Труднее снова набивать.

— А бой ведь получился отменный. Признаться, не ожидал от тебя такого, брат. Был момент, сам едва сдюжил.

— Не преувеличивай. — Разведчик облизнул кровоточащую губу. — Против тебя мне бы все равно не выстоять. С подобной мощью, брат, произведешь подлинный фурор по ту сторону пролива.

— Давно ты, выходит, не наблюдал в деле самого учителя. А насчет Гердонеза… это я и хотел спросить. Тебе уже… доводилось отведать настоящей схватки, насмерть? Как там складывается?

Шагалан развел руками.

— Схватки случались, в том числе и опасные. Правда, по совести если, брат, враги попадались не слишком мастеровитые. Ни с мелонгийскими рубаками, ни с копейщиками-фригольдерами судьба лбами еще не сталкивала, хоть лицезрел и тех и других. По преимуществу встречались местные подпевалы да пособники, а что о них скажешь? Подчас неплохие бойцы, помнящие с какого конца браться за меч, но в серьезном бою пасуют. Прямолинейны, примитивны, а главное — неимоверно медлительны. Сам удивлялся, впервые схлестнувшись. Пока дерешься тут с вами, обалдуями, вроде и не осознаешь, с какими скоростями управляешься, привыкаешь помаленьку. А высунешь нос в большой мир… Там иной раз и жалко бить таких сонных мух.

— То есть свое слово мы сказать сможем? — усмехнулся Рокош.

— Несомненно. И заглушить это слово окажется весьма затруднительно.

— А как с оружием?

— Оружия, брат, полно, и самого разнообразного, однако виртуозов до сих пор не видел. У повстанцев хорошие лучники, королевские олени недурно развили их глазомер. Стражники же недавно обзавелись интересными самострелами вроде того, что я привез. Обрати внимание, механизм будут сегодня испытывать. Конструкция туповатая и копотливая, зато вылет стрелы чудовищен, даже наша хваленая верткость не всегда убережет. Да и редкий доспех выдержит подобный удар.

— Ценное замечание. — Рокош, поежившись, потянулся за рубахой. — Эх, вот бы с самими мелонгами схлестнуться, богатырей их прославленных пощупать за вымя!

— Не беспокойся, брат. В скором времени всенепременно пощупаем, никуда не денутся.

— Скоро? — встрепенулся Рокош. — Неужто день возвращения забрезжил? Ребята всякое толкуют, да по сути никто ни черта не знает.

Шагалан замешкался, взвешивая, о чем рассказывать, а про что лучше умолчать. Некоторые сведения вряд ли следовало распространять. Пусть и среди товарищей.

— Да говори ж ты, не стесняйся! — подбодрил Рокош. — Не врагу, в конце концов, выдаешь, одно дело делаем. А то вы, разведчики, чисто хомяки, таскаете непрерывно добро в нору, зернышко за зернышком, а делиться ни с кем не желаете. Ну что, когда?

— Мы считаем, в грядущем году, — с неохотой выдавил Шагалан.

— Это точно? И летом, разумеется? — Рокош улыбнулся: — Вот славно. Ведь вы-то хоть на ту сторону плаваете, развлекаетесь вовсю, а мы уже протухать начинаем.

— Останутся, брат, и на твою долю развлечения. Пары тысяч латников хватит?

— В самый раз… Так что, неужели какая-то пара тысяч солдат сторожит весь Гердонез?

— Нет, конечно. Это лишь мелонги, костяк, гарнизон. В нужный момент им на выручку может прийти целая толпа пособников, тогда число врагов умножится в несколько раз.

— А может и не прийти? — Рокош с прищуром посмотрел на товарища. — Именно затем и шастаете через пролив, да? В таком случае, брат, желаю всяческих успехов. Глядишь, от ваших ползаний по лесам окажется куда больше пользы, чем от драчунов вроде меня.

Юноши, закончив одеваться, поднялись с бревна. Холодный осенний дождь наконец пробрал даже их. Захватив шесты, неспешно, плечом к плечу двинулись по направлению к темнеющим за моросью домам. Если бы кто-то чужой в этот момент наблюдал за ними, то, несомненно, удивился бы дружелюбию бойцов, едва остывших от сражения с полной отдачей. И куда сильнее было бы удивление призрачного наблюдателя, доведись ему при том узнать о непростых отношениях, что связывали юношей в прошлом. Своенравный, волевой Шагалан уже в поместье Бойда, только встретившись с назваными братьями, обнаружил явную склонность к лидерству. В любых играх, забавах, проказах он вечно лез вперед, стремясь к роли если не победителя, то уж точно заводилы. Получалось это у мальчишки, тогда еще Ванга, совсем неплохо, и с особым сопротивлением он не сталкивался. Все изменилось с переселением на землю Валесты, когда неожиданно объявился соперник, — тощий, долговязый Рокош осмелился бросить вызов признанному лидеру. Ребячья братия забурлила, в короткий срок расколотая на два непримиримых лагеря. Оскорбления, насмешки, пакости, потасовки — обе стороны не стеснялись в средствах, ничуть в том не отличаясь от малолетней шпаны по всему свету. Вожаки группировок многократно схлестывались в поединках, бились в кровь, но очевидного преимущества ни у кого тогда не было. Неоднозначной оказалась реакция на подобную войну у взрослых. Беронбос с соратниками бранили, наказывали мальчишек, настырно и тщетно. Поддержал жесткие меры даже вернувшийся из странствий кроткий мессир Иигуир. Прибывшие же с ним хардаи такие катаклизмы предпочли не замечать. То есть, разумеется, они пресекали самые крупные побоища, но в остальном снисходительно созерцали кипение детских страстей. Более того, именно закоренелых противников целенаправленно определяли в пары для игр, а затем для боевых тренировок. С содроганием мирные обитатели лагеря ожидали момента, когда окрепшие, постигшие азы боя сорванцы учинят настоящее сражение, с увечьями и жертвами. Однако мастерство юных воинов все росло, а большой драки так и не состоялось. Перемирие не заключалось, вражду никто не отменял, она… рассосалась как-то сама собой. Поначалу ее растворял обильный пот, щедро проливаемый на совместных занятиях, — трудно не проникнуться приязнью к человеку, с которым вы не только надрываетесь наравне, но еще вынуждены то и дело приходить друг другу на помощь. А затем обнаружилось, что враждовать вообще нет причины. То есть все, конечно, помнили, кто и кому вроде бы доводится врагом, долгие месяцы войны не утекли бесследно, однако основания для ненависти уже не выявлялись. Границы группировок принялись стремительно размываться и к моменту высших духовных превращений вовсе канули в прошлое. Шагалан и Рокош, бывшие вожаки детских армий, не стали друзьями. Может, память о былом помешала, может, просто не сочетались их излишне самостоятельные характеры. Теперь они относились друг к другу уважительно и ровно, как к любому из ребят, — чуть теплее, чем к прочим людям в Поднебесной, но чуть прохладнее, чем к закадычным приятелям. И чувства ныне опирались не на мальчишечьи домыслы или обиды, а на совершенно иное видение, дар, принесенный чужеземными учителями. В этом видении недавняя бешеная схватка или боль разбитого лица не меняли ничего. Не могли изменить.