Мефодий Буслаев. Карта Хаоса - Дмитрий Емец Страница 4

– Нет тут никакой улицы! – огрызнуласьИрка. – У меня вообще такое ощущение, что Москву построили кому-то назло!

– Кому назло? – не понял Антигон.

– Мне!

С Иркой часто так бывало: скажет глупость – итотчас бывает наказана. Вот и сейчас она проходила мимо стока для дождевойводы. Решетка была продавлена колесом неудачно проехавшего грузовика. Ирка,имевшая звездочетскую привычку не смотреть под ноги, наступила на пустоту.Падение длилось всего одно мгновение, а ступни уже встретили дно. Яма оказаласьглубиной примерно по пояс.

Не успела Ирка обрадоваться, что дешевоотделалась, как кто-то яростно вцепился ей в ногу. Боль была обжигающей, но всёже Ирка испугалась не раньше, чем, рванувшись, вылезла на поверхность. На ееголени висело мерзкое существо, покрытое короткой сальной шерстью. На макушке усущества были желтоватые недоразвитые рожки. Голова откидывалась точно нашарнире.

Ирка растерялась. Призвать копье она недогадалась. Вместо этого она вопила и бестолково дергала ногой в надежде, чтостранное существо отцепится как-нибудь само собой. Антигон оказался значительносообразительнее. Он прыгнул на спину жуткого создания и большими пальцамиделовито нажал за ушами.

– А ну открыл рот, кому говорят! Не бойтесь,хозяйка, это всего лишь хмырь! – пояснил он.

Существо поневоле разжало челюсти, яростнымрывком выкрутилось и, пожелав Антигону с-с-с-сдох-х-хнут-тть, нырнуло в провал.Не тут-то было! Упорный Антигон ласточкой прыгнул следом, настиг и вцепился.Там в склизкой темноте, на гнилых прошлогодних листьях, завязалась короткаяяростная борьба. Закончилась она полной викторией кикимора.

Не прошло и минуты, как он показался из ямы,перепачканный, с прилипшим к носу обрывком газеты, но довольный ипобедительный. За собой он волок хмыря, гибкие руки которого были безсантиментов завязаны морским узлом, а в открытый до предела громадный ротвставлена пустая пивная банка, найденная там же, в яме. Надо отдать емудолжное, даже в таком тактически невыигрышном состоянии хмырь пытался сненавистью мычать, ругаться и плеваться.

– В человеческом мире этой дряни быть неположено! Неплохо бы его того… в кислоте растворить! А, гадкаямерзайка?! – предложил Антигон.

– Почему в кислоте? – удивилась Ирка.

– Да, окромя кислоты, ничем это чудо огородноене проймешь. Разве только вашим копьем. А так хоть картечью стреляй: любая раназа пять минут зарастет, – со знанием дела сказал кикимор.

Хмырь замычал и принялся выплевывать банкувдвое яростнее. Заметно было, что упоминание кислоты его не вдохновило.

– Что, не нравится? Вот и сидел бы тихо всвоем люке, сволота лубочная! Нечего зубусы было распускать! –восторжествовал Антигон.

Ирка наклонилась и задрала штанину, не безстраха взглянув на ногу. Рана была серьезной, с четко отпечатавшимися зубами.Всё же валькирии повезло. Джинсы заставили зубы хмыря соскользнуть и помешалиему вцепиться глубже. В результате получился скорее сдавленный прикус-ушиб, чемрежущий укус.

– Отвратная нога! Без-зобраз-зная, гряз-зная,кривая! Мерз-з-кий вкус-с-с! Тьфу! Я чуть не подох-х-х! – пролаял хмырь,наконец выплюнув банку.

Антигон поднял ее, осмотрел и затолкал вновь,на этот раз глубже. Ирка ощутила острую обиду. Теперешние ее ноги былисовершенно нормальные, даже красивые, но нежить хорошо знает, чем кольнуть. Усозданий мрака на скрытые комплексы нюх, как на падаль. Они их чуют имоментально начинают отрывать лапами. Чем глубже зарываешь, тем энергичнеераскапывают, поскуливая от нетерпения, и лишь когда совсем расслабляешься иперестаешь прятать, как Улита свою полноту, беспомощно отбегают в сторону,попросту переставая видеть.

Так устроено зрение мрака, что видит толькородственное себе – пятнышки гнили, слабости, любое место, в которое можноударить. Моряк издалека видит лишь моряка. Летчика же не заметит и в трехшагах, разве что он будет в форме.

Своими комплексами Ирка внутренне, сама тогоне подозревая, сближалась с… Петруччо Чимодановым. Когда Чимодановафотографировали, он специально кривлялся и корчил рожи, чтобы доказать самсебе, что абсолютно безразличен к своей внешности. Другим он это успешнодоказывал, а вот себе нет.

– А зачем тогда кусал, если ногистрашные? – спросила Ирка.

Хмырь перестал выплевывать банку. На егоплоском лице отразилось, что он и сам этого не знает. Появилась в поле зрениянога, он и тяпнул.

– Даю клятву валькирии, что отпущу тебя, еслиты ответишь мне… ну скажем, на четыре вопроса, – предложила Ирка сопрометчивым великодушием. – Согласен?

Хмырь закивал так торопливо, что круглая головазаметалась на жирных плечах, как бильярдный шар. Ирка даже забеспокоилась, несобирается ли он таким образом покончить с собой, свернув себе шею. Переставболтать головой, хмырь с необычайной ловкостью вскинул вверх кривую ногу ипошевелил длинным и цепким большим пальцем, поджав остальные.

– Что это значит? – не поняла Ирка.

– Это значит «раз»! Ваше «согласен?» тоже быловопросом. Ишь ты, арифмометр собачий! – с невольным восхищением пояснилАнтигон. – Зачем вы поклялись, жуткая хозяйка? Не надо ничем клясться! Ктомного клянется – тот потом себя клянет!

– Не вмешивайся! Я хочу узнать, что он тутделает! – сказала Ирка.

– Вы что серьезно, хозяйка? Разве можно емуверить? Надует! – возмутился Антигон, выдергивая изо рта кикиморабанку. – Эй, ты! Вынь ватные палочки из ушей и слушай меня внимательно! Ясам чуток нежить и вашу породу знаю! Если не то, что ложью пахнет, но хотьтенью лжи – вместо башки у тебя будет расти моя булава. Намек был достаточнотонким?

Хмырь с ненавистью покосился на Антигона ипрошипел в лицо Ирке:

– Вы обещ-щ-щали! Я ф-фсе с-с-слыш-ш-шал!

– И мою клятву ты тоже слышал? А чем же я,интересно, клялся? Твоим скальпом? – поинтересовался Антигон, красноречивопокачивая булавой на кистевом ремешке.

Хмырь заглох, устремив на булаву внимательныезрачки.

– Вопрос первый из трех оставшихся. Что тыделал в человеческом мире? – озвучила Ирка.

– Ис-с-скал! Вс-с-се наш-ши пос-с-сланыис-с-скать! Проч-чесать Верх-х-хнее Подземье! Там внизу ф-фсе з-з-злы, оч-ченьз-з-злы! Если не найдем, ф-ф-фсем будет плох-х-хо! Будет бол-ль!

Ирка напряглась. В голосе хмыря, когда онсказал «боль», ей послышался неподдельный страх.

– Что ищут?