Замок Белого Волка - Андрей Белянин Страница 4

– Сир?

Я молча вытянул меч из ножен, показывая, что его предупреждение услышано. Наши кони осторожно шагнули в полусгоревшую арку ворот. В ноздри ударил запах гари и палёного мяса. Седрик послал своего молчаливого жеребца на корпус вперёд.

– Они здесь? – Я склонился к гриве Центуриона.

– Да. Штук десять. Но боже меня упаси, если я ещё раз полезу из-за тебя в драку, – сипло отшатнулся чёрный конь. – Между прочим, у меня с прошлого раза копыта толком не отмыты. Этот небрежный мальчишка-конюх…

– Можно о нём позднее?

– Когда?! У тебя вечно нет времени меня выслушать!

– Хочешь яблоко?

– Да!

– Тогда сделай милость, помолчи, ради всего святого. – Я проследил за взглядом Седрика и, спрыгнув с седла, опустился на одно колено, подняв меч над головой. На остриё в тот же миг напоролся спрыгнувший убыр. Кровососущая тварь, без мозгов и без глаз, ориентирующаяся лишь на запах тёплого человеческого тела. Один есть. Где остальные?

Седрик нарочито медленно сполз с лошади, шагнул ко мне и одним коротким взмахом отправил кинжал в чёрный зев полусгоревшей хижины. Предсмертный хрип зверя лишний раз доказал, что рука моего напарника всё так же тверда. Мгновением позже воздух вздрогнул от дикого воя убыров. Они лезли отовсюду: из развалин зданий, из-за почерневших каменных заборов, из всё ещё дымящегося колодца и даже из-под земли. Мои люди дождались, пока они собьются в неуправляемую толпу, пытаясь окружить нас с Седриком, и только тогда ударили в копья. На коротком расстоянии, в узких деревенских улочках, любое построение конницы обернётся против неё же. Но десяток всадников, напавших со всех сторон одновременно и неумолимо разящих сверху, способны превратить битву в побоище. С нечистью было покончено в несколько минут. Мы не потеряли ни одного человека. Двое были ранены, но легко.

– Осмотреть здесь всё! Я хочу знать, где жители. Убиты, съедены, заперты, угнаны в рабство? Найдите хоть одного свидетеля!

Седрик махнул рукой двум воинам, велев остаться со мной, прочие бросились исполнять приказание.

Мы нашли следы крови, три обглоданных скелета и следы огромных колёс. Такие служат для перевозки клеток с людьми. Значит, набег убыров спровоцирован работорговцами.

– Снова за Грани, сир?

– Да, мой друг, – я растерянно потёр лоб, – но не сейчас. Во-первых, мне нужен Эд, а во-вторых, я не успеваю забрать дочь из школы. Мы нагоним их ночью.

– Ваша малышка не хочет вновь навестить замок?

– Она была здесь, но очень давно. Тогда ей было три годика, а сейчас она почти совершеннолетняя, у неё уже паспорт. Слава богам, она ничего не помнит. И я хочу, чтоб она как можно дольше пребывала в этом счастливом неведении…

Возвращение домой проходило через тот же коридор: на белёной стене была грубо нарисована старая фреска в псевдоитальянском стиле. Не знаю, кто и когда активировал этот портал, к моему вступлению на службу он был вполне рабочий, ориентирован только на два направления: к ним – от них. Мне достаточно было коснуться рукой любой точки на фреске, и…

Когда я вышел из гобелена, у меня оставалось ровно пятнадцать минут, чтобы принять душ, переодеться, замазать эпланом царапину на щеке и… всё равно опоздать к Хельге на собрание. Она дожидалась меня на школьном дворе, задумчивая и одинокая.

– Прости, лапка, я задержался…

– Ничего. – Она поддержала меня под локоть. – Тебе всё равно было бы там неинтересно.

– Что сказала классная руководительница?

– Так…

– И все?

– Ну, она… Короче, поговорили…

– Без «короче», не вульгаризируй свою речь, ты же у меня умная девочка, – попросил я.

Она отвернулась, задирая нос, чтобы скрыть слёзы. А положение, выходит, сложнее, чем я думал. Моё сердце разрывалось от жалости к своему ребёнку и от ярости ко всем тем, кто обижал её, вгонял в общепринятые рамки, переделывал, адаптируя к жизни в социуме, и даже не пытался понять. Все педагоги желали ей добра, на неё делала высокие ставки завуч, с ней первой здоровался директор, ей прочили большое и солидное будущее с красной дорожкой в любой вуз.

Но единственное, что им было интересно: «А кем ты хочешь стать?» Моя дочь не находила ответа. Со своими данными она могла бы стать кем угодно, поэтому её больше занимал вопрос не «кем я хочу быть», а «кто я сейчас»…

– Ты где был?

– На работе, – привычно соврал и не соврал я.

– А где порезался?

– Случайно, когда брился.

– Папуль, будь осторожней, с такими вещами не шутят – бац, и заражение!

Угу, мысленно согласился я, когда в следующий раз полезу в драку с убырами или другими адскими тварями из-за Граней, то непременно попрошу их не царапаться, а то бац – и у меня заражение! Мы улыбнулись друг другу и почти дошли до дома, когда лёгкая сентябрьская прохлада вдруг резко сменилась ледяным холодом. Мир неузнаваемо изменился, вокруг нас завибрировал воздух, искажая всё вокруг, словно огромные кривые зеркала.

– Па-а, это чё?! – Пальцы Хельги так сжали мой локоть, что любому другому она бы уже размозжила кости.

– Собственно, что? – попытался уклониться я. – У тебя не кружится голова, родная? Лучше закрой глаза, ни о чём не думай и…

– Па-а! – Воодушевлённо подпрыгивая, она ткнула пальцем вперёд. – Там всадники! Это кино снимают или флешмоб с толкиенутыми?

Нет, ни то ни другое. Всё замерло, словно щёлкнул кадр фотоаппарата, прохожие, автомобили, пролетающая оса, играющий ребёнок, подбросивший мяч, тупо уставившаяся на нас дворовая кошка – всё застыло в прозрачной стекловидной массе, без предупреждения затопившей реальность. Два высоких всадника в серебряных латах и высоких рогатых шлемах, на мохнатых белых конях, встали напротив нас, неприступные и огромные, как скалы фьордов. Казалось, их лица были вырублены из мокрого гранита, а борода и брови больше походили на густые заросли северного мха.

– Срок! – рокочущим громом раздалось над нашими головами.

– Они разговаривают?! Прикольна-а-а…

– Срок вышел, Белый Волк! Отдай то, что взял на время.

– Круто, пап, да?! А кому это он? – Хельга потеребила меня за рукав. – А почему всё стихло? Все уснули, что ли? А можно я поглажу лошадку?..

– Нет, – твёрдо запретил я. – Коснёшься хоть волоска на гривах коней из Закордонья и уже никогда не вспомнишь себя.

– Мы не смеем причинить вред принцессе! – В грохоте слов проскользнул оттенок укоризны. – Зачем ты держишь в неведении дочь Повелительницы, смертный?

– Па-ап, это он к тебе обращается?! – наконец-то осознала моя натуральная блондинка. – Ва-а-аще-е… Ну скажи, скажи им тоже чё-нить такое!

Я цыкнул на неё и, выдохнув, обернулся к стражам: