Тени черного пламени - Алексей Колентьев Страница 4

– Нитка встала, к вам гости, встречайте один – три!..

Кудряш замер на месте, а я тихо скомандовал группе рассредоточиться. Снова «свободные» выслали тыловой дозор, уже четвертый раз. Все разошлись на десяток метров, образуя рваный овал. Мне досталось место под корнями вывороченного из земли разлапистого пня. Накрывшись накидкой, я замер, ожидая развития ситуации. Слишком часто сечевые стали оглядываться, это настораживает. До поселка еще идти и идти, а они только и делают, что стоят на месте. Плохо, если обнаружили преследование, тогда ночью будут сидеть в поселке и близко подойти не дадут. Среди деревьев далеко впереди мелькнуло два размытых силуэта, потом я четко различил две фигуры в отличных германских «кондорах» [4]и одного в древнем, сильно поношенном СКАПе [5]. Двое «немцев» держались чуть позади бойца в старом армейском комбезе, видимо, это был проводник. Расстояние было приличным – метров сто, поэтому никаких нашивок или цветных опознавательных меток я не различил. Знаток местного колорита долго кружил на том самом месте, где недавно прошел караван, а потом еще минут десять шарил стволом автомата как раз в нашем направлении. Разглядеть он ничего не мог, однако в нашем деле главное – опыт и природное чутье. Наконец, не дойдя до нас метров тридцать, сечевые повернули обратно и вскоре скрылись из виду. Я выждал еще минут пять и дал сигнал продолжить движение. Теперь я заменил Кудряша и сам повел группу, поскольку путать свой след и отыскивать чужой – это мой основной талант. Про себя отметил, что вооружены все трое одинаково, значит, точно из группировки, не бандиты и не частники.

Скоро лес закончился, уступив место поросшей высоким кустарником пустоши. Теперь вся растительность в Зоне была двух цветов: ржаво-красная либо желто-серая. Зелень так и не прижилась, как не вернулся и нормальный природный календарь, когда одно время года плавно перетекает в другое, в особой чернобыльской Зоне по-прежнему царила поздняя осень. Мы затаились у кромки леса, я провожал цепочку людей, медленно ползущую по широкому полю, колышущемуся от порывов холодного ветра. Пленник, насколько я мог разглядеть в оптику, по-прежнему колыхался в седле. Капюшон был крепко примотан к голове какой-то тряпкой, и разглядеть лица не получалось. Пустоши на карте не было, судя по последним обновлениям базы данных, она тут уже дней десять. До этого тут проходил еще один кусок асфальтированной дороги, возникающей ниоткуда и так же ведущей в никуда. Однако на дальней окраине поля я заметил серую кирпичную стену – все, что осталось от Знаменского зернохранилища, а оно-то как раз на окраине поселка.

Снова вышел на связь Норд, голос его доносился с большими помехами, шумоподавление не справлялось с невесть откуда налетевшей магнитной бурей:

– …торой! Выхожу… Готов к приему гостей! Как принял?

– Принял. Два, два, два! Внимание на серый карандаш, серый карандаш! Как принял?

– Пр…ял!.. Сде…аю!..

Проводник, замеченный в лесу, основательно действовал мне на нервы. Как минимум это кто-то из старой гвардии, из тех, кто понимает местные законы. У таких есть полезная в Зоне привычка – не верить своим глазам, идти по наитию. И к нему прислушиваются, поэтому караван останавливался так часто. Но план от этого не менялся, нужно только его подкорректировать чуток.

Я подозвал Горана с Мотрей, чтобы уточнить их задачу:

– Караван идет, точно куда я предполагал. Остановиться они могут только в сельсовете, там большой двор, есть где разместить караульные посты и лошадей. Фишку для снайпера они могут выбрать только в развалинах зернохранилища. Пойдете мимо, обходите с восточной стороны, там канава и сектор обзора всего градусов двадцать. Стрелка оставьте Норду, это его хлеб. Гора, сколько у тебя «гостинцев»?

– Две «МОНки», грамм сто пластита и шесть «фенек».

– Хватит. Сооруди «капкан», подвесь к потолку так, чтобы незаметно было. Взрывчатки не жалей, из дома никто выйти не должен. Осматривать будут крыльцо, пороги и углы, вверх смотреть особо не станут. Сам сядешь у сухого колодца, это метров двадцать от сельсовета. Там куча щебня, кустов навалом, прикрытие хорошее. Рвешь по моему сигналу, помнишь какому?

– Три единицы на общей частоте. Обижаешь опять, командир.

– А ты плюнь. Так, Мотря, теперь ты. Прикрывай нашего волшебника, не расслабляйся. Как он сядет на фишку, иди на северо-восток, там будет перекресточек. Найди какую-нибудь щель и жди. Хохлы придут в поселок, будут посты ставить. Срисуй тот, который будет ближе, и сигналь нам. Если что, гаси всех сам.

Иван согласно кивнул, обычная лукавая улыбка мимолетно промелькнула на его осунувшемся лице. Он перебросил автомат в левую руку и спросил:

– А ежели не получится тихо?

– Тогда будет погорелый цирк и мертвые клоуны! Надо взять караул в ножи, пленника непременно нужно взять живым. Все, идите по левому краю пустоши, вам нужно оказаться в поселке раньше, чем караван войдет на окраину. Задачи ясны? Просьбы, жалобы, предложения?

Иван снова улыбнулся и отрицательно помотал головой. Черногорец пожал плечами, но промолчал.

– Хоп! Ну, тогда погнали, время не резина!

Мы с Кудряшом вышли почти сразу же, как только Мотря с Горой скрылись в зарослях. Дело было к вечеру, хотя точного времени теперь лучше ни у кого не спрашивать, иногда часы, словно взбесившись, бежали вперед, а иногда цифры и стрелки замерзали на одном значении. Более-менее удавалось поддерживать единый стандарт по региональной сети. Раз в сутки с сервера, размещавшегося где-то в Днепропетровске, приходило обновление временного эталона, и тогда на короткий промежуток все восстанавливалось. Понятие «время» свелось только к таким, как «утро», «день», «ночь», потому что вечер наступал очень быстро. Облака наливались сизой чернотой, шел мелкий дождик, и все поглощала беспросветная тьма. Но так было не везде, в глубине Зоны окончательной тьмы не случалось вот уже три месяца. Вихревые грозы то бродили высоко над землей, то взвивались чуть ли не на километры, от этой свистопляски ночь наполнялась синевато-белыми всполохами, освещавшими все вокруг слабо мерцающим мертвенным светом. Так было и сейчас: вихрь, пронизанный электрическими разрядами, закручиваясь в тугие жгуты, бродил далеко на горизонте. Но света было достаточно для того, чтобы не использовать приборы ночного видения, благо пользы от них в новообразованных территориях не особо много. Мы шли вдоль неширокой трещины, где трава и кустарник почти достигали колен. Земля осыпалась, превращаясь с помощью начавшегося совсем недавно дождя в липкое месиво, радостно облепившее подошвы ботинок. Однако, несмотря на это и общую усталость, поле удалось пересечь примерно через три часа. При неярком свете зарниц я различил черную глыбу мокрой от дождя стены зернохранилища метрах в сорока впереди. Жестом приказав остановиться, я присел так, чтобы стена была по правую руку. Где-то там, на остатках стропил, сидит стрелок «свободных». Место козырное, обзор на четыре стороны почти идеальный. Приложив к глазам монокуляр, я замер, улавливая малейшее движение впереди. Крыши и двух стен у хранилища не было, но по обломкам конструкций можно спокойно подняться на восьмиметровую высоту. Там, под обвалившейся крышей, есть несколько прямоугольных окошек. Только угол выходил глухим. А кочующая территория никогда не становится с прочной землей в стык без всякого рода оврагов и рытвин. Вот по ней-то и прошли Гора с Мотрей, и стрелок на стене их оттуда не углядит. Другое дело, что подход можно заминировать или поставить сигналку, но именно поэтому я и отправил черногорца старшим – югослав чувствовал мины. Даже при таком поганом свете он точно не зацепит растяжку или мину. Конечно, риск есть всегда, но пока умение и удача Горы не закончились, я верил в это.