Магия восстает - Илона Эндрюс Страница 4

Я поднималась по Лестнице «Страдания» на верхний этаж. Мне хотелось догнать Кэррана, но Джули все еще была напугала, а Мередит металась между обниманием одной дочери и плачем над другой. Она не хотела, чтобы Мэдди вводили в кому. Она хотела еще панацеи и никак не могла понять, что достать ее негде. У нас троих — Дулиттла, Джули и меня — ушло два часа, чтобы убедить ее. К тому времени, как я вышла из больничного крыла, Кэррана и след простыл. Охрана на входе видела, как он уходил, но никто не знал куда.

Я добралась до поста охраны при входе на наш этаж. Жить в Крепости — это все равно, что искать уединения в стеклянной чаше, поэтому два последних этажа главной башни стали моим убежищем. Чтобы зайти сюда, требовалось разрешение персональной охраны Царя Зверей, а она была не очень благосклонна в одобрении посетителей.

Я несколько часов сидела в темной комнате и смотрела, как мучается ребенок, пока душа ее матери разрывается на тысячи частей. Все это было выше моих сил. Мне нужно что-то сделать. Нужно выпустить пар, иначе я взорвусь.

Я кивнула охране и прошла дальше по коридору к стеклянной стене, за которой открывался наш личный спортзал. Я разулась и вошла внутрь. Силовая нагрузка обеспечивалась свободным весом и специальными тренажерами. В углу, рядом с пневматической грушей, на цепях висели тяжелые боксерские груши. На стене располагались мечи, топоры и копья.

Мой приемный отец, Ворон, умер, когда мне было пятнадцать лет, после чего обо мне заботился Грег Фелдман, мой опекун. Грег годами собирал коллекцию оружия и различных артефактов, которую оставил мне. Сейчас все это пропало. Моя тетя приезжала с визитом и оставила часть Атланты в руинах, включая мою квартиру, которую я унаследовала от Грега. Но я потихоньку все восстанавливала. В моей коллекции может и не было каких-то особо ценных вещиц, кроме Погибели, моего меча, но все мое оружие отличалось прекрасным качеством и отличной функциональностью.

Я сняла со спины ножны с Погибелью, положила их на пол и несколько минут делала отжимания, чтобы размяться, но моего собственного веса было недостаточно, поэтому я перешла к боксерской груше, нанося удары со всех сторон. Меня питало напряжение последних нескольких часов, поэтому груша содрогалась от каждого удара.

Не справедливо, что дети становятся люпами. Не справедливо, что нет никаких предупреждающих знаков. Не справедливо, что я ничего не могу с этим сделать. Если мы с Кэрраном когда-нибудь обзаведемся детьми, я буду, как Дженнифер, гладить живот и бояться того, что может произойти, и это тоже несправедливо. Если мои дети станут люпами, я должна буду убить их. Эта мысль еще больше подстегнула меня, приводя в бешенство. Я не смогу этого сделать. Если у нас с Кэрраном будет ребенок, я не смогу убить его или ее. Я на такое не способна. Даже сама мысль об этом была похожа на шок от прыжка в ледяную воду.

Я колотила грушу больше получаса, перешла к тяжестям, затем вернулась к груше, пытаясь довести себя до изнеможения. Если я устану достаточно сильно, то перестану думать.

Сейчас изнеможение казалось недостижимым. Последние несколько недель я восстанавливалась, тренировалась, хорошо питалась и занималась любовью в любое время, когда хотелось, поэтому во мне было больше жизненных сил, чем у зайчика на батарейках из старой рекламы. В конце концов я стала забываться от простого физического напряжения. Когда же я наконец-то остановилась, чтобы вдохнуть свежего воздуха, мою кожу заливал пот, и все мышцы начали ныть.

Я взяла со стены Черкесскую саблю и вытащила из ножен Погибель. Много лет назад, когда я еще работала на Гильдию наемников, эта сабля стоила мне кучу денег. Я хранила ее в своем старом доме, поэтому она пережила погром, учиненный моей тетей.

Я подняла оба меча — Черкесская сабля тяжелее и изогнутее, а Погибель легче и прямее — и начала вращать их, разминая мышцы. Один меч описывал широкий блестящий круг впереди меня, другой — сзади, но в обратном направлении. Скорость движений нарастала до тех пор, пока меня не стал окружать вихрь из смертоносной стали. Погибель пела, со свистом разрубая воздух, ее тусклое матовое лезвие походило на луч стального солнца. Я изменила направление, перешла в защиту, работая так еще около пяти минут. Находясь в движении, я повернулась и увидела за стеклом Барабаса.