Королевство плоти и огня - Дженнифер Ли Арментроут Страница 4

По пиршественному залу эхом пронесся хор отрицания, но никто из сидящих даже не дернулся на стуле. Некоторые и вовсе посмеивались, а я… я пялилась на кровь, стекающую по пальцам Кастила и капающую на пол.

Он взял салфетку Лэнделла и направился обратно к своему креслу, рассеянно вытирая руку.

Я наблюдала за ним с колотящимся сердцем. Он сел и повернулся ко мне. Его глаза прикрыла бахрома густых ресниц.

– Наверное, ты думаешь, что это чересчур, – сказал он, уронив смятую, окровавленную салфетку на свою тарелку. – Не чересчур. Никто не посмеет говорить так о тебе или с тобой и остаться в живых.

Я уставилась на него.

Он откинулся на спинку кресла.

– По крайней мере, я дал ему быструю смерть. В этом есть некоторое достоинство.

Я не знаю, что сказать.

Не знаю, как к этому относиться. О боги, он только что голой рукой вырвал сердце из груди вольвена!

Стоявшие у двери стражники забрали Лэнделла, а один из мужчин за столом спросил:

– Так когда же свадьба?

Вопрос приветствовали смехом, и на губах Кастила появился намек на улыбку. Он наклонился ко мне.

– Обе половины твоего лица прекрасны. Каждый дюйм восхитителен. – Он поднял ресницы, и я оказалась в плену его пристального взгляда. – Это было правдой, когда я сказал тебе об этом в первый раз, это по-прежнему правда сегодня и это будет правдой завтра.

Я разомкнула губы в резком вдохе и чуть не потянулась к лицу, но вовремя остановилась. Каким-то образом, привыкая к тому, что меня видят без вуали Девы, я забыла о шрамах, хотя никогда не думала, что такое возможно. Я уже много лет их не стыдилась. Они служат доказательством моей силы, напоминанием об ужасном нападении, которое я пережила. Но, впервые снимая вуаль перед Кастилом, я боялась, что он согласится с герцогом Тирманом. Как согласилось бы большинство людей, увидев меня без вуали или глядя на меня сейчас.

Герцог всегда говорил, что одна половина моего лица – шедевр, а другая – кошмар.

Но когда Хоук – Кастил – увидел бледно-розовый рваный шрам, который начинается от линии волос, перерезает висок и заканчивается у носа, и другой, короче и выше, протянувшийся через лоб и бровь, он сказал, что обе половины прекрасны как единое целое.

Я поверила ему тогда. Впервые в жизни я почувствовала себя красивой, что мне тоже было запрещено.

И да помогут мне боги – я по-прежнему ему верю.

– То, что он сказал, было больше, чем оскорбление. Это была угроза, а я такого не потерплю, – закончил Кастил, откинулся на спинку и взял бокал той же рукой, которой не так давно вырвал сердце из чужой груди.

Мой взгляд упал на кинжал, по-прежнему лежащий на тарелке Лэнделла. То, что вольвен пытался сделать этим кинжалом, не должно было стать потрясением. Как будто я не знаю, что многие из сидящих за этим столом предпочли бы видеть меня порезанной на куски. Я не в безопасности здесь, но все они видели коридор, ведущий в этот зал. Они должны знать, что случится, если ослушаться Кастила.

В глубине души я по-прежнему недооцениваю их ненависть ко всему, что напоминает им о Вознесшихся. А я еще как напоминаю, хотя и не сделала им ничего плохого, кроме как защищаясь.

За столом возобновились беседы. Тихие обсуждения, более громкие. Смех. Как будто ничего не случилось. Меня это обескуражило. Но в том, что именно выбило меня из колеи, я не смогла признаться даже самой себе.

Киеран прочистил горло.

– Пенеллаф, не хочешь вернуться в свою комнату?

Вопрос вырвал меня из задумчивости, я на секунду промедлила с ответом.

– Ты имеешь в виду в мою камеру?

– Там гораздо удобнее и даже близко так не сквозит, как в темнице, – возразил он.

– Камера есть камера, неважно, насколько она удобная.

– Я точно помню, что мы об этом уже говорили, – заметил Кастил.

Я перевела взгляд на него.