Мертвое царство - Анастасия Андрианова Страница 4

– Ты одна, кто может это сделать. Ты особенная, Ивель.

– Ничего особенного. Женщина-падальщица. Едва затаскиваю трупы в телегу. Каждая шваль считает, что я лягу с ним за выпивку.

– Я не про то. Ты много работаешь и далеко продвинулась. Ты упорная и внимательная. И ты училась ворожбе.

– Но так ничему и не научилась. Мою ворожбу нельзя назвать удачной. Ты сам видел, я не смогла сделать ничего хоть сколько-нибудь… колдовского. – От этого нелепого слова меня передёрнуло. – Ради Отца и Матери, ради твоего Милосердного, Ферн, ну не стоит меня впутывать в твои паучьи дела! Я и так делаю для тебя больше, чем кто-либо другой.

– Ни больше ни меньше. Ты делаешь свою работу, Ивель. И делаешь её хорошо, надо отметить. Я лишь хочу тебя подтолкнуть, чтобы ты стала ещё лучше. Ну, и чтобы люди истинно уверовали в Милосердного.

Ферн подмигнул мне и отправил в рот целую горсть земляники. Я покачала головой. Даже хмельная дымка вина, окутавшая мысли, не могла изменить моё мнение.

– То, что ты просишь, просто отвратительно, Ферн. Мы уже говорили об этом. Отвратительно и опасно. Это вовсе не то же самое, что вылавливать разбухшие трупы пьяниц из рек. И вовсе не то, что омывать одиноких, умерших от старости старух. Ты просишь меня вскрывать могилы несчастных, чьи жизни унесла непонятная хворь. Что, если я сама заражусь? Не хочу, чтобы моё лицо раздуло и усыпало язвами.

– Облачение падальщика не позволяет хворям проникнуть к твоему телу, – терпеливо напомнил Ферн. – Мы ставили тебе защиту от Мори, пусть ты и не веришь в то, что она действенна. А ещё тебя будет хранить Милосердный. Целых три ступени защиты, Ивель.

– Милосердный, которого вы с дружками придумали для того, чтоб завладеть умами народа. Кого он способен сохранить? Если только тебя самого, если поверишь в него так, как навязываешь прихожанам.

Разозлившись, я тоже хватанула земляники и сунула в рот. Её сладость обожгла мне горло и вскружила голову, как поцелуи Аркела. Я вдруг поняла, как сильно соскучилась по любовнику, и разозлилась на Ферна ещё больше за то, что он держит меня тут и пытается впутать в очередную безумную затею.

– Злись сама на себя, – сказал Ферн, будто догадавшись, о чём я думаю. – Я не звал тебя, ты сама захотела прийти. Ради денег или пожелала увидеть меня?

– Ты благочестивый козёл. Могу я хотя бы подумать? И ещё. Ты думай тоже. Над выгодой, которую сможешь мне предложить.

Я обтёрла липкие земляничные пальцы о светлое платье, оставляя полосы на боках. Плевать, выстираю, если захочу, а если нет, оставлю с пятнами. Хоть что-то решу сама.

– Уже уходишь? Посиди ещё.

Ферн одарил меня таким невинным взглядом, каким, должно быть, одаривал старых дев, приходящих на проповеди и видящих в нём безгрешного церковника, а не властного хитреца. Я скривила губы.

– Не надо вот этого. Ты хороший священник, но с дружбой у тебя проблемы.

Я встала и зашагала прочь.

– Обязательно подумаю о твоей награде, Ивель! – донеслось мне вслед.

«Подумаешь, куда ты денешься».

От зала святилища привычно захватило дух. Я не спрашивала Ферна, какие святилища потребуется строить Милосердному и нужны ли они вообще, но что-то мне подсказывало, что величие обителей Золотого Отца трудно будет переплюнуть. Даже после разговора с Ферном мне казалось, что сверху снисходят лучи благодати. Мне это не понравилось, никогда не любила чувствовать себя слишком… одухотворённой. И если после кабаков частенько хотелось вымыться, то после святилищ мне всегда хотелось навестить Аркела.

* * *

Своим желаниям я привыкла потакать. Кто-то однажды мне сказал, что неисполненные желания приводят к проблемам с пищеварением, а для падальщика важно иметь крепкий желудок.

В театр к Аркелу я почти что бежала – и успела в аккурат к концу спектакля.

– Что за запах? – спросил Аркел, отрываясь от моей шеи.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду.

– Земляника. Ферн угощал.

Пальцы Аркела стиснули мои бёдра и разжались. Даже сквозь грим было видно, как между выбеленных бровей пролегла недовольная складка.

– Ты сначала пошла к нему, а уже потом – ко мне?

Я рассмеялась и поцеловала Аркела в губы, с которых уже стёрлась краска. Он отвернулся, не ответив на поцелуй. Я не стала останавливаться и положила руку ему на затылок, приближая к себе. Я уже слишком разгорячилась, чтобы выпустить его из объятий.

– Неужели ты ревнуешь? Это бодрит.

Аркел шумно выдохнул, когда я прикусила его мочку уха, и всё же подался вперёд, ко мне. Я крепче обхватила его ногами за пояс и почувствовала, как его жилистое тело вжимается в моё.

– Ревную. Не люблю, когда от тебя пахнет праведностью. Эти благовония, или чем он окуривает своё святилище… Не могу спать со святошей.

– Меньше болтай, – посоветовала я.

Стол раскачивался от наших движений, и флаконы с краской, позвякивая, падали на пол. Гримёрное помещение Аркела было совсем тесным, мы вдвоём едва могли разойтись, но раньше нам и вовсе приходилось ютиться по чужим углам или прятаться снаружи, у загонов с дрессированными животными. Меня это не волновало, даже нравилось бурлящее в крови чувство… не опасности, нет. Ощущение, что нас могут увидеть, приправляло наши встречи приятной остротой, и теперь, чтобы вернуть его в отдельной комнате, мне хотелось сильнее шуметь. Аркел не разделял моих пристрастий и боялся, что из-за меня его могут выставить из театра, но всё же продолжал идти у меня на поводу. Это было приятно.

Приятно было и то, что Аркел ждал меня так, как я любила: не снимая сценических одежд и не смывая грим с лица. Под пальцами шуршала ткань, множеством слоёв укрывающая тело моего любовника, сверкал стеклярус и золочёные нити. По выбеленному лбу Аркела катились капли пота, смывая краску, голубые, густо подведённые чёрно-синим глаза казались ещё ярче. Иногда, вытаскивая из жилища очередной труп, я задавалась вопросом: люблю ли я Аркела? Люблю ли его самого или лишь его кричащие наряды и раскрашенное лицо?

– Не ходи к нему, – шептал Аркел мне на ухо, дыша тяжело и горячо. Я почти не слышала его из-за шума крови в ушах и собственных вздохов. – Не ходи больше к Ферну, я прошу тебя, Ивель.

– Что ты так взъелся на него?

– Он хочет от тебя чего-то странного. Хочет сделать из тебя кого-то другого.

– Молчи, Аркел. Хоть сейчас помолчи.

Следующие минуты и правда прошли без слов – лишь под скрип стола и наши стоны. Аркел выдохнул и обмяк, навалившись на меня. Я провела ладонями по его груди, по оборкам и расшитым шелкам, приятно шуршащим под пальцами, и поцеловала щёку в растёкшемся гриме. От Аркела пахло апельсиновыми духами, потом и едким запахом белил. Меня наполнял такой сладкий томный восторг, что слова сами упали с губ: