Алиса в Замужикалье - Евгения Халь Страница 4

– Ты – моя прелесть! – прошептал он. – Таких чистых и скромных малышек у меня еще никогда не было!

Бинго! Карась проглотил наживку. Теперь подсекаем. Медленно, осторожно, ловко. И тут змей на столе посмотрел прямо мне в глаза и покрутил пальцем у виска. Вот зараза! Пшел вон! Ты – глюк! Тебя не существует! Змей бросил на меня презрительный взгляд, надкусил яблоко, скривился, как от лимона, выплюнул кусок на стол и протянул яблоко джинну. Тот отрицательно помотал головой. А лев зевнул и свернулся калачиком на столе, как кошка.

– Хочешь посмотреть мой дом на Рублевке? – мой ходячий "Форбс" погладил меня между ног, но очень бережно и осторожно.

К шортикам не подбирался. Просто внутреннюю сторону бедра слегка пощупал. Оно и понятно! Я же дева непорочная. Хрустальная вся. Со мной иначе никак! Хочу ли я? Да! Должна же я оценить свое будущее жилье, которое золотой рыбец для меня строил! Привыкнуть быть маленькой хозяйкой большого дома. Сейчас, главное, зубами жадно и по-волчьи не клацнуть от счастья. Клацать будем потом, выдирая куски недвижимости из тушки муженька. Трех адвокатов найму: Либермана, Пинчермана и Добермана. Пусть они его на филе разделают!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Еще раз вдох-выдох и лепечем:

– Да, очень, – я смущенно повозила пальчиком по столу, чтобы он оценил мой элитный, но скромный французский маникюр. – Только сначала переоденусь!

– А мне и так нравится, – он оглядел мои шелковые золотые шортики и такой же топ, усыпанный стразами.

Обожаю золото! И в одежде и в бижутерии. И пусть пока оно фальшивое, но потом-то будет настоящее!

– Я так не могу, – пролепетала я. – Мне неудобно. И к тому же моя сумочка там, в раздевалке.

– Ну иди, куколка. Только недолго, ладно? А то времени у нас немного. Мне утром во Францию лететь, на переговоры.

Да ты не беспокойся, милый! Утром мы туда вместе полетим. Теперь тебе без меня никуда!

– Я быстро! Две минуты! – я вскочила и побежала в раздевалку.

Быстро отперла шкафчик, достала вещи и внимательно оглядела и белье, и платье, и туфли. Нет ли там какого порошка, что такие глюки вызывает? Я как-то в шпионском фильме видела, как одной девчонке в карман платья сыпанули порошка странного. И она вдруг начала глюки ловить. Прям как я сейчас!  А черт их знает, этих змеюк-танцовщиц! Может, они мне в туфельки еще и стекло натолкали! Убедившись, что все в порядке, я присела к туалетному столику, чтобы быстренько освежить макияж.

Фух! Слава матери-вселенной, меня вроде начало отпускать! Ни джиннов, ни змеев с ножками, ни теток. Видимо отрава, что мне подсыпали, действует недолго. Тут девчонки-танцовщицы зашли в раздевалку на перекур и отдых. Нам раз в час небольшой перерыв полагается. Хозяин клуба строго следит, чтобы мы все разом не рванули отдыхать, и танцпол не опустел. Они меня окружили и давай поздравлять.

– Ай, Алиска, молодец!

– Достала билетик в "Форбс" – страну чудес!

– Смотри: не лажанись. Мы за тебя пальчики скрещенные держим!

Ага! А между пальчиками лезвия запрятаны. Ненавижу таких, которые в лицо улыбаются, а за спиной гадости делают. Еще в детдоме таких лупила. Улыбчивых тихонь и якобы добрых подружек. А здесь нельзя. Приходится по их правилам играть. В конце-концов, они мне помогли сюда устроиться. И без них я  олигарха и не выцепила бы. Ладно! Я сегодня добрая. Кому должна – я всех прощаю!

Я надела свое кружевное двухцветное платьице. Лиф из белого кружева, юбка "солнце-клёш" из розового. В нем я выгляжу, как зефиринка. Или как карамелька. Так между зубками олигарха встряну, что не выплюнет. Ни один элитный стоматолог не поможет! Обломаю и зубки его миллиардные и банковские счета!

Я выпорхнула из клуба, дробно стуча каблучками. Демидов меня ждал возле белого "Майбаха". Сам ждал! Полканам меня не доверил! Это хороший знак. Рыбец мой золотой сделал несколько шагом мне навстречу, галантно поддержал, пока я залазила в машину, и сел рядом. Я откинулась на спинку сиденья. Удобно-то как! Читала в разных гламурных журналах, что в таких машинах сиденья откинуты ровно на сорок три с половиной градуса. Мол, для олигарховых спинок это самое оно. Салон весь из белой кожи сделан и с шоколадными подушками. И панели деревянные шоколадные. Логично! У людей, что эти машины покупают, все в жизни шоколадно! И пахнет здесь особенно: роскошью. Кто сказал, что деньги не пахнут? Еще как пахнут! Просто аромат такой тонкий, что не каждому дано его уловить. Особенно тем, у кого ноздри к кислым щам привыкшие.

Миллион евро за машину! За такие деньги можно купить весь наш Волчедуйск. И еще на окрестные поля останется.

А я в этой тачке так себя чувствовала, словно домой вернулась через много лет. Роскошь меня не просто притягивает. Мне всегда кажется, что она создана специально для меня. Как будто я все двадцать лет жила не своей жизнью, а  какой-то чужой. Как будто родилась в королевской семье, и в интернат меня подкинули. Наверное, по той причине, что когда мои родители погибли, отец как раз богатеть начал. И явно в олигархи метил. Вот его конкуренты и убили. Вместе с мамой. Что-то в машине подкрутили и мои родители разбились. Мне тогда всего  пять лет  было. Я ничего запомнить не могла. Но, видимо, в глубине черепушки отложилось: если бы не смерть родителей, то папа, может, и до олигарха бы дотянул.

Демидов сел напротив меня. Я закинула ножку на ножку. Он с удовольствием оглядел меня и открыл мини бар.

– Леди желает выпить? – он учтиво склонил голову и комично заломил бровь.

Я расхохоталась.

– Леди желает сока. Потому что она не пьет.

– Совсэм? – в притворном ужасе спросил Демидов с кавказским акцентом.

– Почти! – улыбнулась я.

На самом деле, махнуть рюмаху после долгого дня я могу. Но не сейчас. Мне нужна светлая трезвая голова. Тем более, что я не знаю: а вдруг эта гадость, что мне подсыпали, еще из организма не выветрилась и меня после глотка поведет? Опять джинны и тетки мерещится будут! Нет уж, спасибо!

Мило болтая, мы рассекали по ночной Москве. Впереди мчались две машины с мигалками. Сзади еще одна с "полканами". Эх, видели бы меня сейчас девчонки из детдома! Я им всегда говорила, что подцеплю принца. А они ржали, накрывшись жесткими интернатовскими одеяльцами. Не верили мне. Не знали, какая я упертая.